Прежде чем я усну

Я подумала о дневнике, спрятанном в коробке из-под обуви. Надо успокоиться, решила я. Притвориться, что все в порядке, по крайней мере, до тех пор, пока я не доберусь до дневника и не напишу, что мне грозит опасность.

– Помоги мне, – взмолилась я. – Помоги!

И нажала «отбой» в тот самый момент, когда он распахнул дверь ванной.

На этом записи обрывались. Я в панике пролистала дневник до конца, но остальные страницы были пусты. Мне хотелось прочесть историю своей жизни дальше! Но больше ничего не было. Бен обнаружил дневник, вырвал страницы, и Клэр не пришла на помощь. Когда дневник забрал доктор Нэш – кажется, это случилось во вторник, – я ни о чем не подозревала.

Вдруг меня осенило. Словно с глаз спала пелена, я поняла, почему надпись на доске в кухне так меня растревожила. Почерк! Эти аккуратные буквы, даже заглавные, были совершенно не схожи с почерком, которым было написано письмо, переданное мне Клэр. Подсознательно я, видимо, поняла, что это писали два разных человека.

Я подняла голову. Бен – или тот, кто лишь назывался Беном, – уже вышел из душа. Он стоял одетый на пороге ванной и смотрел на меня. Не знаю, долго ли он наблюдал, как я читаю. В его глазах была какая-то мутная пустота, словно то, что он видел, ему было глубоко неинтересно, даже осточертело.

У меня перехватило дыхание. Я выронила листки. Они разлетелись по полу.

– Ты! – крикнула я. – Кто ты такой?

Он не отвечал, лишь посмотрел на разбросанные листки.

– Отвечай мне! – Я говорила приказным тоном, но на самом деле не чувствовала особой уверенности.

Я лихорадочно пытаюсь сообразить, кем он может быть. Может, кто-то из больницы? Тамошний пациент? Нет, ерунда какая-то. У меня возникла смутная мысль, и я почувствовала приступ паники, но тут же все прошло.

Он взглянул на меня.

– Я Бен, – проговорил он, медленно, словно стараясь, чтобы я поняла очевидную вещь. – Я Бен. Твой муж.

Я инстинктивно отодвигаюсь назад, подальше, пытаясь лихорадочно вспомнить, что я прочла и что о нем знаю.

– Нет! – говорю я уже громче. – Нет!

Он шагнул ко мне:

– Да, Кристин. Ты прекрасно это знаешь.

Меня охватывает страх. Ужас. Он словно раздувает меня изнутри, поднимается вверх и лопается, погружая в невыносимый кошмар. Я вспомнила слова Клэр: «Это не Бен». И тут происходит удивительная вещь. Я не могу вспомнить, как она произносит эти слова, но вижу эту сцену. Помню страх в ее голосе, когда она говорит: «Черт!» – прежде чем объяснить мне, в чем дело, и повторить слова: «Это не Бен».

Я вспоминаю!

– Нет, неправда! – говорю я. – Ты не Бен. Клэр мне все рассказала! Кто ты такой?!

– Помнишь эти фотографии, Кристин? Что ты сорвала со стены в ванной? Смотри, я принес их, чтобы ты взглянула.

Он делает еще шаг, потом наклоняется, чтобы взять сумку, валявшуюся у кровати. Достает оттуда несколько мятых фотографий.

– Посмотри! – говорит он, но я лишь мотаю головой. Тогда он сам берет первую и, глядя на нее все так же отрешенно, показывает ее мне: – Вот ты и я. Посмотри! Это мы с тобой.

На фотографии мы с ним сидим в лодке посреди реки или канала. За нашими спинами темная грязная вода, на заднем плане расплывчатое пятно растительности. Мы оба такие юные, наши тела, в отличие от нынешних, излучают молодость, вокруг глаз нет морщин, они сияют от счастья.

– Ну, ты видишь? Это мы с тобой. Очень давно. Мы вместе уже столько лет, Крис. Много-много лет.

Я вглядываюсь в фотографию. В голове вспыхивают картинки: мы вдвоем в солнечный день. Он взял напрокат лодку. Где – понятия не имею.

Он показывает следующий снимок. Здесь мы гораздо старше. Он сделан недавно. Мы стоим у входа в церковь. День непогожий. Он в костюме, пожимает руку какому-то мужчине, тоже в костюме. На мне шляпа, с которой я справляюсь не без труда; я придерживаю ее, чтобы не сдуло ветром. В камеру я не смотрю.

– Это снято две недели назад, – говорит он. – Друзья пригласили нас на свадьбу своей дочери. Ты помнишь?

– Нет! Представь, не помню! – со злостью отвечаю я.

– Был чудесный день. – Он поворачивает фотографию к себе, вспоминая. – Чудесный…

Я помню, как перечитывала слова Клэр в ответ на мое сообщение о газетной статье, в которой говорилось о смерти Адама. Этого не может быть.

– Покажи мне снимок Адама, – прошу я. – Ну же! Покажи хоть один его снимок!

– Адам погиб, – отвечает он. – Смерть героя. Благородная смерть…

– У тебя должна быть его фотография! Покажи мне! – кричу я.

Тогда он показывает фотографию Адама с Хелен. Ту, что я уже видела. Во мне поднимается гнев.

– Покажи хотя бы одну фотографию, на которой ты с ним в кадре! У тебя же есть хотя бы одна? Ведь ты его отец?

Он смотрит на пачку фотографий, и я жду, что он сейчас покажет то, что я прошу. Но нет. Он безвольно опускает руки: