Прежде, чем их повесят

— Скажи это ещё раз, бритый болван! — прошипел Байяз. — Только раз, и я от тебя даже пепла не оставлю! — Навигатор задрожал и отпрянул, а маг схватил свой посох и пошёл прочь из выемки в сторону берега, его плащ хлопал у него за спиной от яростного ветра. И такой ужасной была его ярость, что на краткий миг мысль остаться на острове казалась предпочтительнее, чем сесть с ним в лодку.

По этой вспышке ярости Джезаль понял, что их путешествие потерпело полный крах.

— Ну, ладно, — пробормотал Логен, после того, как они ещё немного посидели на ветру. — Пожалуй, это всё. — Он захлопнул крышку пустого ящика Делателя. — Нет смысла об этом плакать. Надо быть…

— Завали ебало, болван! — прорычала ему Ферро. — И не говори тут, кем мне надо быть! — И она зашагала из выемки в сторону шипящего моря.

Логен поморщился, убрал ящик в свою котомку, и вздохнул, взваливая её на плечо.

— Реалистом, — пробормотал он, и пошёл вслед за ней. Длинноногий и Ки молча пошли следом, полные угрюмого гнева и разочарования. Джезаль пошёл в хвосте, шагая от одного зазубренного камня к другому, почти закрыв глаза от ветра и прокручивая всё в голове. Настроение может и было смертельно угрюмым, но пробираясь к лодке, он заметил, к своему удивлению, что с трудом сдерживает улыбку. В конце концов, успех или крах, это безумное путешествие никогда по-настоящему ничего для него не значило. Важно было лишь то, что теперь он на пути домой.

Вода плескалась о нос корабля, поднимая в воздух холодные белые брызги. Парус надувался и хлопал, мачты и верёвки скрипели. Ветер хлестал Ферро по лицу, но она прищурилась и не обращала на него внимания. Байяз в ярости спустился в трюм, и остальные один за другим последовали за ним. Только они с Девятипалым стояли здесь, глядя на море.

— Что будешь делать теперь? — спросил он её.

— Свалю куда угодно, где можно убивать гурков. — Резко бросила она, не думая. — Найду другое оружие, и буду сражаться с ними, где смогу. — Она даже не знала наверняка, правда ли это. Сложно было чувствовать ненависть, как раньше. Теперь её уже не слишком волновало, если гурки будут заниматься своими делами, а она своими, но сомнения и разочарования лишь заставляли её рявкать ещё яростнее. — Ничего не изменилось. Мне по прежнему нужно отомстить.

Она глянула в сторону и увидела, что Девятипалый хмуро смотрит на бледную пену на тёмной воде, словно она ответила не так, как он надеялся. Это легко было изменить.

— Я пойду, куда и ты, — могла бы сказать она, и кому бы стало от этого хуже? Никому. Уж точно не ей. Но Ферро не могла вот так отдаться в его власть. На поверку оказалось, что между ними невидимая стена. Стена, которую не преодолеть.

И так было всегда.

Ферро могла лишь спросить:

— А ты? — Казалось, он раздумывал об этом некоторое время, сердито глядя вдаль и покусывая губу.

— Мне надо вернуться на Север. — Он сказал это нерадостно, даже не глядя на Ферро. — Там есть дело, которое я никогда не должен был бросать. Тёмное дело, которое надо сделать. Думаю, туда я и отправлюсь. Назад на Север, и сведу кое-какие счёты.

Она нахмурилась. Счёты? А кто говорил ей, что нужно нечто кроме мести. А теперь сводить счёты это всё, что ему надо? Лживая сволочь.

— Счёты, — прошипела она. — Ладно.

И это слово царапало язык, словно песок.

Он долго смотрел ей в глаза. Открыл рот, словно собирался заговорить, но так и стоял. На губах застыло слово, одна рука приподнялась в её сторону.

Потом он неожиданно обмяк, выпятил челюсть, повернулся к ней боком и прислонился спиной к поручню.

— Ладно.

Вот так просто всё между ними закончилось.

Ферро насупилась и отвернулась. Яростно сжала кулаки и почувствовала, как сильно ногти врезаются в ладони. Она проклинала себя, горько ругала. Почему она не могла сказать другие слова? Всего лишь вздох, всего лишь форма губ, и всё бы изменилось. Это было бы так просто.

Только Ферро не могла так, и знала, что никогда не сможет. Гурки убили в ней эту часть, далеко отсюда и давно, и оставили её мёртвой внутри. Она была дурой, что надеялась, и в душе знала это всё время. Надежда для слабых.

Назад в грязь

Ищейка и Доу, Тул и Молчун, Вест и Пайк. Они вшестером стояли в кругу и смотрели на две кучки холодной земли. Ищейка видел, что внизу в долине Союз хоронит своих мертвецов. Сотнями, в ямах по дюжине за раз. В общем, это был плохой день для людей и хороший для земли. Как всегда после битвы. Только земля побеждает.

Трясучка и его карлы стояли за деревьями, склонив головы, и хоронили своих. Уже двенадцать в земле, и ещё трое ранены так тяжело, что, скорее всего, до конца недели отправятся следом. Ещё один потерял руку — может выживет, может нет, зависит от удачи. Удачи в последнее время было маловато. Почти половина от их числа умерла за день работы. Смело с их стороны остаться после такого. Ищейка слышал их слова. Печальные слова, и гордые, за павших. Какими они были хорошими людьми, и как хорошо сражались, и как их будет не хватать, и всё такое. Как всегда после битвы. Слова для мёртвых.