Прежде, чем их повесят

Внутри сарай был не лучше, чем снаружи. Чисто, опрятно и чертовски бедно. Потолок был таким низким, что Глокта едва мог стоять прямо, а вместо пола — утрамбованная земля. В конце единственной комнаты на пустых ящиках лежал соломенный матрас, и рядом с ним стоял маленький стул. Под окном стоял низенький сервант, на котором лежала стопка из нескольких книг, и между ними догорала свечка. За исключением помятого ведра для естественных нужд, мирские пожитки Кадии, похоже, этим и ограничивались. Ни следа спрятанных трупов наставников Инквизиции, но кто знает. Если разрезать тело на маленькие кусочки, то можно его упаковать довольно компактно…

— Вам бы переехать из трущоб. — Глокта закрыл за собой дверь на скрипящих петлях, дохромал до кровати и тяжело уселся на матрас.

— Туземцам запрещено находиться в Верхнем Городе, разве вы не слышали?

— Уверен, в вашем случае можно сделать исключение. Могли бы получить покои в Цитадели. Тогда мне не пришлось бы хромать через весь город, чтобы поговорить с вами.

— Покои в Цитадели? Пока мои товарищи гниют здесь в грязи? Меньшее, что может сделать вождь, это разделить ношу своего народа. Другого утешения я им дать не могу. — Здесь, в Нижнем Городе, стояла удушающая жара, но Кадии, похоже, было вполне удобно. Он смотрел Глокте прямо в глаза, тёмный и спокойный, как глубокая вода. — Вы не согласны?

Глокта потёр ноющую шею.

— Вовсе нет. Мученичество вам подходит, но простите меня, если я к вам не стану присоединяться. — Он лизнул пустые дёсны. — Свои жертвы я уже принёс.

— Возможно, ещё не все. Задавайте свои вопросы. — Значит, прямо к делу. Нечего скрывать? Или нечего терять?

— Вы знаете, что стало с моим предшественником, наставником Давустом?

— Искренне надеюсь, что он умер в мучительных страданиях. — Глокта почувствовал, что его брови поднимаются. Это последнее, чего я ожидал — честного ответа. Возможно первый честный ответ, из тех, что я получал на этот вопрос, но вряд ли он избавит хаддиша от подозрений.

— Говорите, в мучительных страданиях?

— В самых мучительных. И не стану лить слёз, если вы к нему присоединитесь.

Глокта улыбнулся.

— Я не знаю никого, кто стал бы лить слёзы обо мне, но сейчас речь о Давусте. Ваши люди причастны к его исчезновению?

— Это возможно. Давуст дал нам немало поводов. Многие семьи потеряли мужей, отцов, дочерей из-за его чисток, испытаний на верность, из-за его расправ в назидание. Мой народ исчисляется тысячами, и я не могу уследить за всеми. Одно могу сказать вам, я ничего не знаю о его исчезновении. Стоит пасть одному дьяволу, как тут же пришлют другого, и вот вы здесь. Мой народ от его смерти ничего не получил.

— За исключением молчания Давуста. Возможно, он узнал, что вы заключаете сделку с гурками. Возможно, присоединение к Союзу — это не то, на что надеялся ваш народ.

Кадия фыркнул.

— Да что вы знаете. Ни один дагосканец никогда не заключит сделку с гурком.

— На сторонний взгляд, у вас с ними много общего.

— На сторонний взгляд невежды. У нас тёмная кожа и мы молимся Богу, но на этом сходства заканчиваются. Мы, дагосканцы, никогда не были воинственными. Мы оставались на полуострове, уверенные в силе нашей обороны, пока империя гурков, словно опухоль, распространялась по Кантийскому континенту. Мы думали, что их завоевания нас не касаются. Мы заблуждались. К нашим воротам приходили посланники и требовали, чтобы мы преклонили колени перед императором гурков, и признали, что пророк Кхалюль говорит голосом Бога. Мы отказались, и Кхалюль поклялся нас уничтожить. Теперь, похоже, ему это наконец удастся. Весь Юг станет его владением. — И архилектору это ничуть не понравится.

— Кто знает? Возможно Бог придёт вам на помощь.

— Бог любит тех, кто сам решает свои проблемы.

— Возможно, мы могли бы решить свои проблемы между собой.

— Я не заинтересован помогать вам.

— Даже если в этом случае вы поможете себе? Я собираюсь выпустить указ. Ворота Верхнего Города будут открыты, вашим людям будет позволено заходить и уходить в свой собственный город, когда они пожелают. Торговцев пряностями выгонят из Великого Храма, и он снова станет вашей священной землёй. Дагосканцам будет позволено носить оружие. Более того, мы дадим оружие из наших арсеналов. К местным жителям будут относиться как к полноправным гражданам Союза. Они меньшего и не заслуживают.