Прежде чем их повесят

Пальцы альбиноса сомкнулись на лодыжке Вюрмса, и практик поволок его, как мешок, через всю комнату к выходу. Эйдер посмотрела на его жалкое лицо, скользившее по плитам пола, затем подняла взгляд на Глокту.

– И что теперь?

– Теперь? В камеры.

– А потом?

– Потом мы посмотрим.

Он подал знак и указал большим пальцем в сторону двери. Двое практиков протопали вокруг стола, ухватили королеву торговцев под локти, после чего быстро и бесстрастно вывели ее из аудиенц-зала.

– Итак, – проговорил Глокта, меряя Виссбрука пристальным взглядом, – кто-то еще хочет принять предложение посланника о капитуляции?

Генерал, все это время молча стоявший возле стола, глубоко вздохнул и вытянулся по стойке «смирно».

– Я простой солдат. Я исполню любой приказ его величества или лица, уполномоченного его величеством. Если приказано удерживать Дагоску до последнего, я отдам всю свою кровь до капли ради этого. Заверяю вас, я ничего не знал ни о каком заговоре. Возможно, я действовал опрометчиво, но всегда искренне, в меру своего понимания, заботился об интересах…

Глокта махнул рукой.

– Вы меня убедили. Утомили, но убедили. – «Я и так потерял сегодня половину правящего совета. Если не остановлюсь, мое рвение могут счесть излишним». – Гурки, без сомнения, начнут атаку с рассветом. Займитесь обороной города, генерал.

Виссбрук прикрыл глаза, сглотнул, вытер пот со лба.

– Вы не пожалеете о том, что поверили мне, наставник.

– Надеюсь, что нет. Идите.

Генерал поспешно вышел, словно боялся, что Глокта передумает; практики последовали за ним. Витари подняла опрокинутый стул Вюрмса и аккуратно задвинула его под стол.

– Чистая работа. – Она задумчиво качала головой. – Очень чистая. С радостью признаю, что я не ошиблась на ваш счет.

Глокта фыркнул.

– Вы не представляете, насколько малую ценность имеет для меня ваше одобрение.

Ее глаза улыбнулись ему поверх маски.

– Разве я говорила, что одобряю вас? Я лишь сказала, что это чистая работа.

Она повернулась и не спеша вышла из комнаты. В аудиенц-зале остались только Глокта и Коска. Наемник вновь прислонился к стене и беспечно сложил руки на груди, разглядывая инквизитора с легкой улыбкой. За все это время он так и не сдвинулся с места.

– Думаю, в Стирии вы имели бы успех. В вас много… безжалостности, так это называется? Как бы там ни было, – Коска небрежно пожал плечами, – я с удовольствием буду служить под вашим началом.

«Пока кто-нибудь не предложит тебе больше, верно, Коска?»

Наемник указал на отрубленную голову:

– Что я должен с этим сделать?

– Выставить ее на зубце городской стены, где она будет хорошо видна. Пусть гурки оценят нашу решимость.

Коска прищелкнул языком.

– О, головы на пиках! – Он стащил голову со стола за длинную бороду. – Это никогда не выходит из моды.

Дверь за ним захлопнулась, и Глокта остался в аудиенц-зале один. Он потер онемевшую шею и вытянул затекшую ногу под запачканным кровью столом.

«Сегодня я хорошо поработал. Но день уже окончен».

Снаружи, за высокими окнами, над Дагоской сгущалась тьма. Солнце уже село.

Среди камней

Над равниной появились первые признаки рассвета: отблески на исподе огромных туч и на краях древних камней, тусклый просвет на восточном горизонте. Это зрелище редко доводится видеть человеку – первое тусклое зарево; во всяком случае, Джезаль его видел нечасто. Дома он, в безопасности казармы, сейчас крепко спал бы в теплой постели… Ни один из спутников мага не уснул этой ночью. Они провели эти долгие холодные часы в молчании, сидя на ветру и стараясь вовремя заметить силуэты преследователей на равнине. Они ждали. Ждали рассвета.

Девятипалый хмуро взглянул на восходящее солнце.

– Самое время. Скоро они придут.

– Верно, – онемевшими губами пробормотал Джезаль.

– Теперь слушай меня. Оставайся здесь и присматривай за повозкой. Почти наверняка кто-нибудь захочет обойти кругом, чтобы приблизиться к нам с тыла. Поэтому ты остаешься здесь. Понял?

Джезаль сглотнул. Горло его сжалось от напряжения. Он мог сейчас думать только об одном: как все несправедливо. Как несправедливо, что ему придется умереть таким молодым.

– Отлично. Мы с Ферро будем с той стороны, вон за теми камнями. Думаю, большая их часть пойдет там. Если что случится, кричи, но если мы не придем… ну, сделай, что сумеешь. Возможно, мы будем заняты. Возможно, мы будем мертвы.

– Мне страшно, – сказал Джезаль.

Он не хотел этого говорить, но сейчас это вряд ли имело значение.

Но Девятипалый лишь кивнул.

– Мне тоже. Нам всем страшно.

Ферро со свирепой усмешкой поправила колчан на груди, подтянула перевязь меча, надела перчатку для стрельбы, пошевелила пальцами, ущипнула тетиву: все прилажено, все готово к бою. Перед битвой – весьма вероятно, смертельной – она выглядела так, как выглядел Джезаль, когда он собирался на ночную прогулку по тавернам Адуи. Ее желтые глаза возбужденно горели в утреннем сумраке, словно она не могла дождаться, когда все начнется. Джезаль впервые видел ее такой радостной.

– По ней не заметно, чтобы ей было страшно, – сказал он.

Девятипалый нахмурился.