Прежде чем их повесят

Два человека боролись с пнем посреди перепаханного поля: один рубил топором, второй наблюдал, уперев руки в боки. Логен беспокойно сглотнул. Эти двое с виду были безобидны, но внешность бывает обманчива. Впервые за долгое время они повстречали живых существ, которые не пытались их убить.

— Успокойтесь, — проворчал Байяз. — Здесь нет опасности.

Ферро нахмурилась в ответ.

— Ты и раньше так говорил.

— Никого не убивать, пока я не скажу! — прошипел маг и крикнул что-то на языке, которого Логен не знал, потом приветственно помахал рукой. Два человека обернулись и замерли, раскрыв рты. Фермеры переглянулись, положили инструменты и медленно двинулись к пришельцам.

Они остановились в нескольких шагах, уродливые даже на взгляд Логена — низенькие, коренастые, с грубыми чертами, одетые в выцветшую рабочую одежду, заплатанную и перепачканную. Они беспокойно смотрели на шестерых незнакомцев, особенно на оружие.

Байяз вежливо обратился к ним, улыбаясь и махая рукой в сторону океана. Один кивнул, ответил, пожал плечами и показал вдоль дороги. Он прошел через проход в изгороди с поля на дорогу. Или, по крайней мере, из мягкой грязи на твердую грязь. Фермер поманил их за собой, пока его приятель подозрительно выглядывал из-за куста.

— Он отведет нас к Конейл, — сказал Байяз.

— К кому? — пробормотал Логен, но маг не ответил. Он уже шагал на запад за фермером.

* * *

Под мрачным небом спустились сумерки, а путники устало брели через пустой город за своим замкнутым провожатым. Удивительно непривлекательный тип, думал Джезаль, но все крестьяне, каких он знал, не отличались красотой — возможно, так было и по всему миру. Они шли по пыльным пустынным улицам, заросшим сорняками и усыпанным мусором. Многие дома разваливались, покрытые мохнатым мхом и опутанные лианами. Те, где, по всем признакам, еще жили, выглядели крайне неаккуратно.

— Похоже, слава прошлого увяла и здесь, — сказал Длинноногий несколько разочарованно. — Если она вообще была.

Байяз кивнул.

— Слава в наши дни встречается редко.

За покинутыми домами открылась широкая площадь. Декоративные сады были устроены по краю каким-то забытым садовником, но лужайки вытерлись, клумбы превратились в пучки вереска, деревья напоминали засохшие когти. Посреди этого тихого разложения громоздилось удивительное здание, верней, куча разных зданий разных запутанных форм и стилей. В центре высились три конические башни, соединенные у основания, но расходящиеся вверху. У одной крыша давно провалилась, выставив напоказ голые стропила.

— Библиотека… — чуть слышно прошептал Байяз Джезалю.

Джезаль не поверил.

— Правда?

— Большая западная библиотека, — сказал Байяз, когда они пересекали запущенную площадь в нависающей тени трех башен. — Здесь я делал первые робкие шаги на пути искусства. Здесь мастер научил меня первому закону. Он повторял и повторял, пока я не смог процитировать его на любом известном языке. Это было место учения, чудес и великой красоты.

Длинноногий цыкнул зубом.

— Время не пощадило это место.

— Время ничего не щадит.

Их провожатый что-то коротко сказал и показал на высокую дверь, покрытую облупившейся зеленой краской. Потом пошел прочь, оглядываясь с подозрением.

— Вы просто не умеете просить, — заметил первый из магов, наблюдая за спешащим прочь фермером, потом поднял посох и три раза от души стукнул в дверь. Воцарилось долгое молчание.

— Библиотека? — услышал Джезаль голос Ферро, которой, очевидно, было незнакомо это слово.

— Для книг, — раздался голос Логена.

— Книги… — Ферро фыркнула. — Пустая трата времени.

Неясные звуки донеслись из-за дверей: кто-то приближался, раздраженно бурча. Замки щелкнули, заскрежетали, и дверь, побитая непогодой, со скрипом распахнулась.

Человек почтенного возраста, ужасно сутулый, смотрел с изумлением, неразборчивые ругательства замерли на губах, горящая свечка еле освещала его морщинистую щеку.

— Я Байяз, первый из магов, и у меня дело к Конейл.

Слуга по-прежнему стоя, выпучив глаза. Он широко раскрыл рот, и Джезаль ожидал, что сейчас потечет струйка слюны. Здесь явно нечасто принимали гостей.

Одной маленькой свечки было недостаточно, чтобы осветить целиком очень высокий зал. Тяжелые столы ломились под неустойчиво сложенными пачками книг. Полки поднимались по каждой стене, теряясь в затхлой тьме над головами. Тени скользили по кожаным корешкам всех цветов и размеров, по пачкам пергамента, по свиткам, небрежно составленным пирамидой. Свет играл на золоченом серебре, золотых украшениях и тусклых камнях, украшающих обложки гигантских томов. Старая лестница, чьи перила отполированы чередой бесчисленных ладоней, а ступеньки протерты посередине чередой бессчетных ног, вела, изгибаясь, прямо в средоточие древних знаний. Пыль толстым слоем покрывала все поверхности. Одна особенно чудовищная паутина налипла Джезалю на волосы, когда он переступал порог, и теперь он тщетно боролся с ней, морщась от отвращения.

— Хозяйка дома, — прохрипел привратник со странным акцентом, — уже отправилась в постель.

— Так разбуди ее, — отрезал Байяз. — Темнеет, а я тороплюсь. Нам некогда…