Прежде чем иволга пропоет

– Какие дела? – расхохотался Бабкин. – Под соснами носом кверху лежать?

Но Илюшин стоял на своем.

– Обленился ты, вот что, – констатировал Сергей. – Если надоест растительный образ жизни, приходи.

– А ты знаешь, что самое главное в отношениях с детьми? – вдруг спросил Макар.

Бабкин поразмыслил.

– Терпение? – предположил он.

– Главное – не говорить ребенку, что гематоген сделан из бычьей крови!

– Я вижу, у тебя в этом месте застарелая травма, – съязвил Сергей.

– Для застарелой я слишком молод.

Выйдя из коттеджа, Бабкин обнаружил, что его уже ждут, и заподозрил, что Макар заговорил о гематогене не просто так. Стеша болтала ногами, устроившись на перилах, Егор раскачивался в кресле-качалке.

Детей Сергей не учел. Он попытался сыграть на их страхах – небезосновательных, как он сам считал, – и испугать невидимым обитателем дота, мертвым солдатом, охраняющим свою мертвую крепость без малого сто лет. «Непедагогично, зато эффективно, – утешил он себя. – Пусть лучше прячутся под кроватью, чем болтаются в лесу, пока мы не выяснили, что за хрен здесь обретается».

Быть может, хитрый план и сработал бы, если бы не одно препятствие: его собственная репутация.

– Мы рядом с вами ничего не боимся, – доверчиво сказал Егор.

– Если призрак снова появится, он сначала с вами будет расправляться, а мы в это время спрячемся, – успокоила Стеша.

Сергей тяжело вздохнул.

– Что, не помог потный вал вдохновения? – невинно поинтересовались сзади.

Илюшин, разумеется, подслушивал.

В доте кто-то побывал. Бабкин понял это сразу, едва оказавшись внутри: две тонкие веточки, которые он оставил накануне у главного входа перекрещенными на уровне колена взрослого человека, теперь лежали на земле, обе сломанные чьим-то ботинком.

Он обернулся к детям.

– Вы сюда приходили сегодня?

Брат и сестра яростно замотали головами.

– Утром? Ночью? – допытывался Сергей.

– Дураки мы, что ли! – выразил их общую мысль мальчик.

Повертев в руке бессмысленную веточку, Бабкин отбросил ее в сторону. Пробежал лучом фонарика по стенам и посветил в глубину дота.

– Эй! Есть кто?

Тишина.

Внутри тоже ждали сюрпризы. Исчезли баночки с детским питанием, как и пустые грязные коробки из-под лапши. Еловые ветки, на которых была устроена лежанка, неровным слоем устилали пол казармы. Сергей вспомнил засохшую кучку в соседнем помещении и решил, что виновником может быть какой-нибудь дикий зверь, барсук или лиса…

Но он не мог представить лису, уносящую в зубах банки с детским питанием. «Хотя… Что мы знаем о лисе?»

Илюшина бы сюда, подумал Сергей, у него голова набита бессмысленной информацией, какой-то Шерлок Холмс наоборот. Вот зачем взрослому разумному человеку помнить, например, что ночные мотыльки могут питаться слезами крупных млекопитающих? Самое плохое заключалось не в том, что Илюшин время от времени выдавал информацию в воздух, а в том, что он делал это в исключительно неподходящий момент, когда ткань доверия к окружающему миру была до того тонка, что только крошечного укола иголкой не хватало, чтобы она порвалась. Предупреждение о мотыльках засело у Бабкина в памяти так крепко, что несколько раз ему снился противнейший сон: он сидит у костра в ночном лесу, спокойный и умиротворенный, и вдруг его облепляют бабочки, почему-то уверенные, что он плачет. Объяснить бабочкам во сне их ошибку Сергей не мог, как ни пытался, и чувствовал, что слезы текут у него уже от обиды, словно у ребенка.

Нет, не стоит интересоваться у Илюшина привычками лис. Брякнет еще что-нибудь такое, по сравнению с чем ночные мотыльки покажутся детской сказкой.

– Дядя Сережа… – Стеша подергала его за рукав. – Мы, наверное, на озере поиграем.

– Будем строить плотину, – подтвердил Егор.

Испугались все-таки моих баек, подумал Бабкин с легким раскаянием, но в то же время испытывая облегчение.

– Я вас провожу.

Егор со Стешей шли впереди, притихшие, смирные, держась за руки. Будь у Сергея немного больше опыта в общении с детьми, он бы заподозрил подвох. Но глаза их были так ясны, а голоса звучали так искренне, что он даже похвалил их за осторожность.

Глава 12

Татьяна

Татьяну разбудил скрежет ключа.

Она повернула голову, чтобы видеть вошедшего сквозь полуприкрытые ресницы. Голова привычно уже взорвалась болью, перед глазами заплясали разноцветные круги.

Девчонка.

Рука, сжимавшая под матрасом оружие, расслабилась.

Оружие она раздобыла накануне, когда заметила под прислоненной к дальней стене стремянкой велосипедный насос. Татьяна надеялась, его отсутствие не заметят. Отбиваться насосом – так себе идея, но ничего лучше здесь не нашлось.

Вчера, пока доползла до него, вся облилась потом. Но путь обратно оказался труднее. Голова была чугунная, в висках при малейшем усилии начинало стрелять, кажется, она даже на несколько секунд потеряла сознание. Ползти пришлось долго. Больше всего Татьяна боялась, что девушка, когда будет мыть ее, заметит потертости на коленях.

И откуда, спрашивается, у лежачей больной такие отметины? Тут-то все и вскрылось бы.

Но нет, обошлось.