Прежде чем мы проиграем (СИ)

И вот сейчас, за один миг прокручивая это всё в голове, Гермиона смотрит в зелёные вопрошающие глаза друга и уверенно отвечает:

— Да, мне казалось, что я схожу с ума. Потому что я лишь на секунду представляла, что будет, если ты прав. Что будет, если Малфой действительно Пожиратель смерти. Глупо было отрицать, что кто-то пытался совершить убийство: ожерелье, к которому по ошибке прикоснулась Кэтти, отравленное вино, выпитое Роном, предназначенное Дамблдору, расспросы Снейпа об оборотном зелье, которое кто-то выкрал у всех из под носа…

— Но ты могла сказать об этом, — с чувством отзывается Поттер.

Плохая попытка убедить друзей в том, что дело было только в этих обстоятельствах.

Гермиона подумала про Тома, снова ощущая пронизывающую насквозь тоску и обжигающее всю сущность тепло, желающее притянуться к источнику.

Том был очень убедительным и находил выход из любой ситуации. Он умело и ловко уводил с ненужных тем, заставлял человека поменять своё мнение и согласиться на любые условия. И только если ему это было нужно.

Гермионе сейчас нужно было убедить друзей в том, что её изменения оправданы.

Она медленно ступает вперёд, приближаясь на шаг к друзьям, опускает деланный виноватый взгляд и трепещет ресницами, выражая глубокую тоску.

— Послушайте, — вкрадчиво начинает она, затем давит на голос: — вы оба, послушайте!

Гарри и Рон тут же наклоняются ближе, наблюдая, как подруга медленно присаживается к ним.

— Да, Гарри, ты прав. Кое-что случилось, что так сильно повлияло на меня. И я… мне очень сложно рассказать об этом. Я… я просто не знаю, как это рассказать вам.

Рон сразу смотрит на Гарри, который отвечает ему тем же, затем Поттер снова поворачивается к Гермионе и медленно берёт её за руку, но там как можно мягче отстраняется.

— Что бы это ни было, ты можешь рассказать нам всё, Гермиона.

Друзья смотрят на неё настолько доверчиво, что щемит в груди, но спустя мгновение боль проходит и сменяется пустотой, в голосе с которой та отзывается шёпотом:

— В феврале. Это произошло в феврале.

— Что произошло? О чём ты? — нетерпеливо вопрошает Гарри, продолжая сжимать свою палочку в ладони.

— Меня… я… Мерлин, мне тяжело об этом говорить!..

Слёзы наворачиваются сами собой: эти воспоминания слишком яркие и слишком сильно пронзают острым клинком в горло, да так, что Гермиона не может больше вымолвить ни слова.

— Гермиона, успокойся, — ласково отзывается друг, осторожно прикасаясь к плечу, но та резко отстраняется и запрокидывает голову наверх, пытаясь совладать с собой. Ей нужно немного времени, чтобы озвучить. Ей нужно лишь пару секунд и она выпалит всё, как есть.

— Меня чуть не изнасиловали.

Гермиона смотрит в потолок гостиной, но видит тот паршивый день, когда чужие грубые руки измывались над ней, ощупывая каждый клочок ткани и каждый спрятанный под ней сантиметр кожи. Перед ней блестящие и одурманенные глаза, плотные влажные губы, быстро приближающиеся к её и впивающиеся со страстью и горечью в плоть.

Гермиона вздрагивает и невольно отклоняется назад, опуская невидящий взгляд на друзей.

Они не успевают что-либо сказать, совсем ещё не воспринимая произнесённые подругой слова, а та уже чувствует, как внутренняя нить начинает с силой натягиваться, как струна, и с каждым мгновением сильнее врезается во внутренности, передавливая стенки организма и усиливая болезненные ощущения.

Друзья не успевают понять, что к ней лучше сейчас не подходить, а Гермиона уже чувствует как эта нить начинает действовать в обратном порядке, ослабевать, подавать импульс тепла, а за спиной появляется тень незримого существа, мягко обволакивающего за плечи и словно нашёптывающего утешение.

Это было что-то новое и невероятное. Что-то близкое и слишком бархатное, похожее на тёплую мантию Тома, которой он накрывал её за плечи, прикрывая истерзанную одежду. Мантия, сохранившая его тепло и… аромат бергамота.

Любимый запах бергамота.

Внезапно Гермиона начинает видеть друзей ярче и чётче, а они до сих пор пребывают в изумлении.

— Постой, я… — собирается с мыслями Гарри, но его тут же резко перебивает Рон, вскакивая с места:

— Какой ублюдок это сделал?!

— Тише! — отдёргивает тот, быстро покосившись на Уизли, заставляя сесть обратно, и снова пронзительно смотрит на Гермиону.

— Это не важно, — уже спокойно качает головой подруга, показывая внезапно появившуюся слабую и грустную улыбку на губах, продолжая отчётливо различать незримое прикосновение. — Важно то, что худшего не случилось, хоть это и оставило неизгладимый след.

Под её взглядом Гарри нервно трёт переносицу, но Рон не собирается сдаваться, разозлившись ещё сильнее.

— Это важно, Гермиона! Если кто-то чуть не изно… прикоснулся к тебе, эта мразь должна!..

— Рон! Прошу тебя, — мягко останавливает она, обращая к нему тоскливый взгляд, — я уже справилась с этим…

— Но об этом должен был знать!..

— Кто? — легко спрашивает, затем чуть выгибает бровь не в своей манере. — Тот, кто уже покоится в земле?

— Это урод должен быть наказан!