Прежде чем мы проиграем (СИ)

За пару месяцев без циркуляции магии он стал слишком слаб, чтобы чувствовать себя превосходящим и величественным и, наверное, его как раз тошнило от того, каким он теперь оказался жалким.

Однозначно не свойственное ощущение, напоминавшее отголоском его детство в приюте, с воспоминаниями которого он когда-то решительно боролся, заглаживая в самом тёмном уголке души и выгрызая в Хогвартсе себе имя, уважение и значимость.

Это было омерзительно. Это вызывало злость и раздражение, с которым приходилось так же бороться, чтобы не тревожить голодное чудовище, которое и так изо дня в день больно точило когти о грудь, со звериной жестокостью воя от недостатка энергии.

— Ради чего мы всё это затеяли! — сквозь внутренние терзания Том услышал возбуждённый голос Поттера. — Медальон! Где он?

Сердце встрепенулось, и Том чуть дёрнул головой к щели палатки, максимально пытаясь сконцентрироваться на услышанном.

— Так вы его раздобыли? — Уизли перехватил возбуждение друга. — Что же вы молчали?! Господи, хоть бы слово сказали!

— Ну… мы же убегали со всех ног от Пожирателей смерти, верно? — голос Гермионы продолжал вызывающе дрожать. — На, держи.

Очевидно, пока Уизли рассматривал медальон, шестерёнки в голове Тома мгновенно зафункционировали: так вот что они делали в министерстве? Искали настоящий медальон Слизерина, который почему-то оказался спрятанным в магическом центре Британии?

— А никто не мог уничтожить его после того, как Кикимер выпустил медальон из рук? Я хочу сказать: мы уверены, что крестраж ещё тут?

Наступила тишина, в которой они, скорее всего, переглядывались, затем Гермиона слабо отозвалась:

— Думаю, да. Если бы крестраж уничтожали с помощью магии, наверняка остались бы следы.

— Полагаю, Кикимер прав. Нам придётся выяснить, как открыть медальон, только тогда мы сможем уничтожить крестраж, — твёрдо произнёс Поттер и опробовал на нём несколько заклинаний.

Спустя минуту Уизли спросил:

— Но ты ведь чувствуешь его?

— О чём ты? — словно перепуганно отозвалась Гермиона.

Ей в ответ была тишина, и только после заговорил Рон:

— Так что мы с ним будем делать?

— Хранить, пока не поймём, как его уничтожить. Думаю, каждый из нас будет по очереди надевать его и сторожить с ним палатку. И надо что-то сообразить насчёт еды. Нет уж, ты оставайся пока здесь…

Том услышал, как неожиданно возле выхода послышались шаги, потому резко поднялся, ощутив потемнение в глазах, и отшатнулся.

— Куда ты, Гарри? — остановила его Гермиона, и вход в палатку остался нетронутым, пока у Тома в глазах не прояснилось.

Он осторожно отошёл подальше, огляделся и принялся ждать.

— Пожалуй, я первым пойду сторожить нас, а ты, Гермиона, поставь пока вредноскоп на стол…

— Нет, первой пойду я, — впервые в её голосе почувствовалась твёрдость. — Ты слишком устал, тебе следует отдохнуть и посидеть вместе с Роном, а я… я соберу грибы или ягоды, чтобы хоть что-то приготовить. Давай сюда медальон.

Поттер, видимо, не стал спорить, поэтому спустя несколько мгновений у выхода появилась Гермиона, сощурив глаза от солнца. Том не шелохнулся, внимательно наблюдая за ней, но как только ему в голову пришла мысль отойти на более безопасное расстояние, из палатки вышел Поттер, так же сощурив глаза, а после, привыкнув к солнечному свету, быстро огляделся и заговорил:

— Вместе соберём еду…

— Нужно, чтобы с Роном кто-то остался… — попыталась возразить та.

— Он уже закрыл глаза и сейчас уснёт, а я спать не хочу. Пошли, я помогу тебе.

Возразить было нечего, поэтому оба направились к молодым деревьям в противоположную от Риддла сторону в поисках чего-нибудь съестного.

Стало ясно, как день — до наступления темноты к Гермионе подходить не имело смысла.

Этот день показался ещё длиннее, чем те дни, которые он проводил в своей квартирке. Том не решился оставить это место, боясь, что может потерять палатку, поэтому ему так же пришлось ощущать чувство подступающего голода, мириться с происками своего волшебства, которое тянуло податься к Гермионе, усмирять чудовище, голодно рвущее душу, и чуть ли не заставить себя застыть у ближайшего к палатке дерева, чтобы не издавать никаких звуков, потому что Поттер был слишком озабочен и насторожен — оборачивался на каждый треск по несколько раз, что не могло укрыться и от глаз Гермионы, которая мгновенно отвлекала Гарри каким-то вопросом.

Солнце уже закатилось за горизонт, сверкая лишь тонкой оранжевой полоской на небосводе, кругом опустилась темнота, в которой ещё больше были различимы посторонние звуки, а трое уже поели найденные в лесу грибы, которые Гермиона сварила в котле. Когда темнота полностью захватила всю округу, погружённый в свои размышления Поттер остался сидеть у палатки, невзирая на все протесты Гермионы: в какой-то момент она истошно выругалась на упрямство друга и, раздражённо дёрнув брезентовую дверцу палатки, зашла внутрь.