Прежде чем мы проиграем (СИ)

Она уже насмотрелась на количество мёртвых тел, которые, кажется, все перенесли в Большой зал. Многие давно сидят перед убитыми, держат их в последний раз за руки, оплакивают или с прискорбием обнимают ближних. Некоторые помогают раненным, используя всевозможные знания в области медицины. Кто-то бродит в одиночестве по залу, отмеряя шаги и что-то шепча себе под нос с задумчивым видом.

Всем страшно.

Никто не уверен, что доживёт до рассвета.

А Гермиона сидит и лениво болтает ногами, смотрит в воздух и видит перед собой белые плавающие кругляшки, плавно покачивающиеся из стороны в сторону — они кажутся прекрасными, неторопливо кружась в её поле зрения. Вздрагивая ресницами, она видит, что они не исчезают и продолжают завораживать своим спокойствием и умиротворённостью.

— Гермиона? — слышится рядом тихий шёпот.

Она неохотно отводит пустой взгляд, смотрит в сторону и видит Лаванду Браун. Её кудри в крови и пыли, растрёпаны, сбившиеся набок, а глаза стеклянные и пустые, словно она совсем не понимает, где находится и что происходит.

Лаванда делает к ней неуверенный шаг, протягивает руку и мёртвой хваткой цепляется в машинально открывшуюся ладонь Гермионы.

— Гермиона, — как мантру повторяет Браун и находит вторую ладонь сокурсницы.

Та открывает объятия, и Лаванда прислоняется к груди Гермионы, издав тихий всхлип. Всё это казалось ей немыслимым и нереальным — вокруг было столько убитых, что хотелось уйти отсюда подальше, но пути назад не было.

Они заключены в замке без возможности исчезнуть прочь. Им поставили блокаду, пока не истечёт час, а дальше… А дальше снова в бой.

Лаванда плачет и сильно прижимается к груди, а Гермиона не чувствует ничего, что должна чувствовать. Ей совсем не жаль никого из присутствующих — в глубине души зияет огромная дыра, со дна которой огромным потоком устремляется что-то незнакомое и чужое — то, что нашло наконец в ней выход, выпивая её чувства до последнего глотка.

Она не чувствует себя куклой. Она не ощущает себя разбитой.

Просто она знает, что перестала быть собой.

Кусок магии Тома полностью захватил и поглотил её, окрасив всё в беспросветную мглу, выдавив любое сострадание, жалость и колебания. Тень сомнения, преследовавшая ранее на всём пути до этого дня, до этого момента, наконец исчезла и оставила лишь уверенность в том, что она обязательно доведёт начатое до конца. Она всего лишь тупо ждёт время, ждёт прихода Тома, меланхолично покачиваясь, обнимая Лаванду, трогая её пушистые локоны и прикрывая веки. Её подбородок касается макушки, грудь на секунду вздымается в глубоком вздохе, а ладони чувствуют, как под ними дрожит от слёз гриффиндорка, которая чудом осталась жива.

Это должно было казаться странным, но Гермионе даже не хотелось её утешать. Она не говорит ей ни о какой надежде, не вверяет, что скоро всё закончится и они победят. Вместо этого с её уст слетают другие слова:

— Вчера был последний рассвет.

Лаванда затихает и поднимает голову, чтобы заглянуть в пустые глаза и увидеть хоть какой-то намёк на надежду, но в них так черно, что лучше отвернуться. Она ослабляет захват рук и с неверием склоняет голову, как вдруг Гермиона добавляет:

— Если мы не уничтожим Волан-де-Морта.

Гермиона направляет взгляд на Лаванду и вздрагивает уголком губ, пытаясь улыбнуться, но улыбка не выходит, а Браун роняет голову и шепчет:

— Я хочу домой.

— И я, — коротко отзывается Гермиона и снова болтает ногами по воздуху.

Она не думает о доме, не вспоминает родные стены, лица родителей и беззаботные времена — ей всего лишь нужен Том, чувства которого бьются об неё в нервозности и волнении.

Снова подставил себя под удар.

Но Гермиона не переживает: она точно знает, что он выберется из любой передряги живым и невредимым, к тому же магия не шепчет ей скрепить их силы, чтобы наделить его волшебством, а значит он прекрасно со всем справляется сам.

Гермиона прекрасно понимает, что он находится там, где сидит Волан-де-Морт.

И сейчас её почему-то не волнует, где находится Гарри — она уверена, что друг пошёл в лес, потому что таковы были условия Тёмного лорда, и, зная Гарри, Гермиона больше чем уверена, что он отправился туда.

Она не боится наступления часа, когда в замок снова ворвутся Пожиратели смерти и другие союзники Тёмного лорда, чтобы решить их судьбы. И даже тогда она не почувствует себя проигравшей, ведь смерть — это не конец. Весь смысл её жизни заключается в другом, и теперь она точно знает, в чём.

В лёгком нетерпении ждёт возвращения Тома, ощущая его где-то рядом. Он уже в безопасности — шёпот сердца стихает, нервы успокаиваются, дыхание становится ровнее.

И пока Лаванда садится на стол рядом, понурив голову, Гермиона принимается отсчитывать секунды, не найдя другое занятие.

Раз. Два. Три…

Лаванда подхватывает её умиротворённость, слабо начинает болтать ногами по воздуху и с облегчением понимает, что это очень помогает — поэтому Гермиона так спокойна?

Тридцать семь. Тридцать восемь. Тридцать девять…

Лаванда подстраивается под её ритм, и вдвоём нога в ногу рассекают безмятежно воздух.