Прежде чем мы проиграем (СИ)

Она была такой чопорной и чёрствой, что слишком тяжело было вытягивать желаемое. С каждым разом становилось невыносимее ждать, когда Гермиона привыкнет, примет и откроет ему путь в настоящий мир. Возможно, поэтому он принял решение открыть правду о себе не самому, а позволить это сделать её друзьям. Рискованно, опасно, всё могло провалиться, но он очень сильно верил, что не ошибся в её истинных чувствах, зародившихся случайно даже без его давления. И всё же, что она увидела в таком бесстрастном и жестоком волшебнике, как он?

Они даже обсуждали это, — он пытался понять. Ни красота, ни обаяние, ни магия. Потому что это произошло до того, как Том впервые поделился с ней тем, чем обладает. Неужели такое странное чувство, как глупая любовь, является чем-то необъяснимым и неизвестно откуда взявшимся? Как будто с небес в душу спустилась тоненькая нить и поселилась в груди без ведома обладателя и стала разрастаться. Том представил свою мысль в голове и ещё раз улыбнулся от красочных фантазий. Вот она, ниточка, медленно спускается с тёмного антрацитового неба, раскинувшегося от края леса до высоких шпилей замка и далёких гор, вниз, к Гермионе. Она опускается над ней, касается растрёпанных пушистых волос, скользит по щеке к груди и исчезает внутри. Ниточка неожиданно в ней, она её поймала и невольно приютила в себе. Как же эти ниточки выбирают к кому проникнуть и о ком должны проникнуться?

Том глубоко вздохнул и немного нахмурился от того, что сейчас приходит ему в голову. Тяжёлые мысли, что мучили на протяжении почти двух недель, впервые отступили, оставив пустоту и истинные ощущения, без обёртки в виде злости или ярости, без дикой жажды магии и тепла. Просто остался наедине с самим собой, лишь слабо ощущая чужое присутствие, такое же умиротворённое и спокойное.

В душе было тепло и, наверное, не одиноко. Чувство, что какой-то маленький росток выбрался из земли, наконец, открылся ясному просвету, выглядывающему из темноты мрачного неба. Та пропасть, в которой все эти дни он стремился на невидимое и, скорее, на несуществующее дно, стала мягкой и обволакивающей. Он вспомнил ощущения Гермионы, когда она впервые восприняла его таким, какой он есть, пропадая в объятиях, влекущих за собой ту самую бездну с мягким и ласковым теплом — настоящим, искренним. Он был её бездной. Объятия без магии — они были для неё чем-то особенным и отличительным. И сейчас Том бездвижно лежал на кровати, перелистывая картинки воспоминаний, и ощущал то самое чувство, которое тогда испытывала Гермиона. Что это? Ниточка, спустившаяся с необъятного неба и забравшаяся к нему в душу? И как давно?

Где-то глубоко внутри затрепетала злость, которая не могла даже набрать половину силы и проникнуть в опустошённое сознание. Ярость хотела выбраться наружу от таких мыслей, но зелье прекрасно сковало ледяным кольцом любую эмоцию, дав возможность только проявиться слабой улыбке на тонких губах.

Нет-нет-нет, Том не мог чувствовать себя, как Гермиона! Ни одна ниточка не может спуститься и проникнуть к нему в душу! Он не пускал её! Он не предназначен любить! Нет ни одного человека в мире, ни одной женщины, на которую может обратить внимание! Твою ж мать, где эта чёртова злость?!

Но он лежал с безмятежным видом и прекрасно понимал, что остался наедине с собой без защитной реакции, и спрятаться от происходящего ему некуда.

Том повернул голову, посмотрел в потолок и бездумно продолжал улавливать чувства, растворяясь в их тепле и мягкости, как в воздушных облаках. Вместо злости он мог только улыбнуться и медленно прикрыть глаза. Захотелось смеяться над собой, и глубоко сидящий смех внутри тихо вырвался наружу. Воображение вновь нарисовало тонкую прозрачную нить, опускающуюся с потолка вниз, он открыл глаза и как будто бы различил её в воздухе. Как лёгкое пёрышко, белеющее и прекрасное, кружащее в танце и очаровательное в своём движении, стремящееся к его груди и, касаясь, проникает в душу. Том глубоко вздохнул и медленно сморгнул, теряя придуманную воображением нить. Она исчезла в груди и наполнила чем-то приятным и трепетным. Ему вспомнилась магия, дающая невероятное превосходство и необычайную силу, которую сегодня он ощутил во всём теле и впервые смог выплеснуть на неприятелей. Том даже не догадывался, что такое возможно и что так может действовать сжигающая внутри энергия. Это было мощно, красиво, невероятно! Трепет в груди усилился, и внезапно он задал себе вопрос: готов ли заплатить такую цену, чтобы владеть таким волшебством?

Это была какая-то уверенная и импульсивная вспышка, озарившая всё вокруг, в том числе всё его существо. Том — особенный, с ним могут происходить только уникальные вещи. Так стоит ли эта мощь его настоящих чувств?

Разве это что-то меняет?

Том опустил взгляд вниз, вспоминая, как Гермиона всегда отвечала именно так, зная, что — нет, ничего её ответ не меняет. Так же как и сейчас его. Они оба бежали от свалившейся на голову правды, и теперь даже Том не знал, что с этим делать, потому что правду различил только сейчас.