Прежде чем мы стали чужими

С другой стороны улицы мне был виден его лофт. Вон он сидит на своем диване и смотрит прямо перед собой. Я наблюдала за ним из темноты и думала, как странно все то, что происходит между ним, мной и Эш и что все мы не вместе в этот вечер. Он пил вино, задумчиво глядя куда-то перед собой, а может, и никуда. Интересно, что он при этом слушал. Он поднялся и подошел к окну. Я отпрянула подальше в темноту, чтобы он меня не заметил. Он стоял не шевелясь и смотрел на проезжающие машины.

О чем он думает?

Наконец я сказала себе: «Достало». Перебежала через улицу и позвонила в его квартиру.

Он быстро ответил:

– Кто там?

– Это Грейс. – От нервов у меня свело желудок.

– Заходи.

Когда двери лифта открылись, он ждал меня. Я оглядела его, с босых ног и черных джинсов, ремня и белой майки до шеи, губ, длинных волос, завязанных сзади. Меня пробрала дрожь.

– Привет, – протянула я ему бумажный пакет. Он взял его.

Вынув оттуда бутылку, он засмеялся и посмотрел на меня, криво ухмыльнувшись.

– Спасибо, Грейс. Никто никогда не дарил мне почти пустую бутылку вина.

Мое лицо не дрогнуло.

– Это хорошее вино. Я оставила тебе стаканчик.

Он внимательно посмотрел мне в глаза, как бы оценивая степень моей раскрепощенности.

– А где сегодня вечером Эш?

– У Тати. Черт, я должна узнать, когда они вернутся.

Он вынул из кармана джинсов телефон и протянул мне. Я набрала номер Тати. Кино наверняка уже кончилось, а я не хотела, чтобы Эш вернулась в пустой дом.

– Алло? – Ее голос звучал как-то странно, и тут я сообразила, что она не узнает этот номер.

– Тати, это я. Вы где?

– Мы едим мороженое. Все в порядке? Чей это телефон?

– Мэтта.

Тати не ответила, но я услышала, как она, отведя телефон от уха, говорит Эш:

– Давай возьмем кино, закажем всякой вредной еды и оттянемся у меня? Мама разрешает.

– Класс, – ответила Эш.

Тати прошептала:

– Я тебя прикрыла. Увидимся завтра утром.

Я нажала на отбой и вернула телефон Мэтту.

– Что она сказала?

– Все в порядке. Эш останется у Тати ночевать.

– А ты не боишься, что Тати плохо на нее влияет? – спросил он, глядя на меня искоса.

– Послушай, Мэтт, нам больше не двадцать один. Она не сидит целыми днями, куря траву. Она музыкант мирового уровня и образованная независимая женщина. Как ты сам-то думаешь?

– Ну да, ты права, – сразу же согласился он. Я поняла, что он просто пытался сделать то, что, по его мнению, должен делать отец, и мне на секунду стало совестно. – Так чему я обязан твоим визитом?

Все шло не так, как я себе представляла.

– Не знаю… Мне было надо…

– Что? – Он поставил бутылку и повернулся ко мне: – Что тебе было надо?

Я так и не могла понять – он со мной заигрывал, я его раздражала или все вместе.

Он подошел поближе, и я почувствовала его тепло и кардамонно-сандаловый запах его геля для душа.

– Ты принимал душ?

Он моргнул:

– С чего ты взяла?

Он так и стоял не шелохнувшись, не подав мне никаких подсказок, что он чувствует по поводу меня, но мне показалось, я все же различаю под этим внешним спокойствием внутреннюю ярость и раздражение.

И я была достаточно пьяна, чтобы сказать ему об этом.

– Мэтт, на кого ты злишься?

Он даже не задумался:

– На тебя. На Элизабет. На Дэна… И на себя.

– Господи, а Дэн-то что тебе сделал?

Отстраненно ответив:

– Я ему завидую, – он заглянул мне в глаза. – Он получил все то, чего я так хотел. Ему досталось мое.

– Он не был в этом виноват. Я приняла это, и тебе придется тоже.

Он чуть-чуть придвинулся ко мне и еще пристальнее вгляделся в меня.

– Возможно. Сколько ты выпила?

– Я трезвая.

– Хочешь, я провожу тебя домой?

– Я не за этим сюда пришла.

– Что тебе надо, Грейс?

Я привстала на цыпочки и поцеловала его. Сперва поцелуй казался хрупким, как будто мы чувствовали, что разобьемся на тысячу кусков, если будем спешить. Но уже через несколько секунд мы, не отрывая рук друг от друга, срывали с себя одежду.

Обнаженные, мы упали на кровать, целуясь и вцепившись друг в друга. Он приподнялся и сел, а я села ему на колени и направила его в себя. Он застонал, схватив меня за талию, я непроизвольно выгнула спину, подняв грудь к его губам. «Так прекрасна», – прошептал он, целуя, кусая и обводя языком мой сосок. Он был терпелив, но настойчив, каким-то образом зная, куда положить руки, где надо нажать, а где поцеловать.

Он навсегда уничтожил меня для всех других. Он и сейчас уничтожал меня.

Он повернул меня, поставив на колени и локти, прижался бедрами сзади и вонзился в меня. Мне казалось, он вливает в меня свою ярость, но мне отчего-то хотелось этого.

– Тебе больно?

– Нет. Не останавливайся.

Я хотела почувствовать это. Почувствовать, как он избавляется от всего плохого.

Момент настал. Он обхватил меня обеими руками, и я услышала, как у меня за спиной бьется его сердце. Он не произнес ни слова, просто стоял и держал меня, пока наши сердца не вернулись к нормальному ритму. Он отпустил меня, и я в полубессознательном состоянии кинулась собирать свою одежду.

– Подожди, иди сюда, – сказал он, пододвигаясь и садясь на край кровати. – Я хочу посмотреть на тебя.