Прежде чем ты узнаешь мое имя

Женская половина участников Клуба Смерти утешает ее, как могут. Сью привозит пироги, пирожные и кексы, все теплое и свежее. Когда Руби не может встать с постели, Ленни приносит цветы, следит, чтобы окна в квартире оставались открытыми. Бок о бок они читают поток новостей, вместе сталкиваются с этой ужасной правдой. В первые беспокойные ночи после ареста Тома Ленни остается, чтобы помочь Руби заснуть. Она звонит Кэсси, когда сидящая рядом с ней Руби не может подобрать слов, и заверяет обеспокоенную семью и друзей, что о Руби хорошо заботятся и что она в безопасности: «Да, у нее был шок, но она была великолепна. Серьезно, Кэсси, твоя сестра раскрыла чертово преступление. Думаю, она даже может получить медаль».

Позже, когда лихорадка спадает, Руби делает три телефонных звонка. Во-первых, говорит с Кэсси и матерью, чтобы, учитывая обстоятельства, убедить их, что с ней действительно все в порядке. К настоящему времени новость о том, что убийство, произошедшее в парке Риверсайд раскрыто, пересекла Тихий океан и попала в австралийские газеты и журналы; Руби – невидимая нить во всем, неназванное начало и конец событий. Немногие читатели когда-нибудь узнают, как она связала эту историю воедино, но она хочет, чтобы все именно так и оставалось.

– Эта история, – говорит она, – всегда принадлежала Алисе.

Закончив разговор с семьей обещанием впредь избегать трупов, Руби звонит Ною. Она догадывается, и правильно, что он будет относиться к новым событиям с осторожностью, захочет узнать подробности того, как она опознала мужчину, убившего его друга, но не пожелает обсуждать самого мужчину. Он говорит Руби, что не может даже смотреть на фотографии этого подонка, потому что один взгляд на его лицо вызывает в нем непривычную ярость и беспрестанное желание отомстить. Ной инстинктивно понимает, что подобные люди питаются подобными эмоциями, поэтому решает лишить моего убийцу кислорода, пока тот не исчезнет без следа.

– Ты храбрая, очень храбрая женщина, – говорит Ной, когда они заканчивают разговор. – Спасибо за все, что ты сделала для Алисы.

Последний телефонный звонок, который делает Руби, предназначен для Джоша. Он отвечает после второго гудка, как будто все это время ждал ее звонка.

– Мне очень жаль, – говорят они одновременно, как будто репетировали. Джош рассказывает ей, что нравоучения, полученные от Сью, были весьма свирепыми, хуже, чем нравоучения его собственной матери, а Ленни вообще была в ярости.

– Ты не можешь целовать кого-то, пока не расскажешь ему правду о себе, – сказала она ему. – У тебя нет такого права!

Он спрашивает о том, что произошло, он чувствует трепет и замешательство по поводу событий, которые произошли так быстро.

– Ты можешь рассказать мне все, – говорит он. – Я всегда рядом, если нужен тебе.

Руби, уставшая раз за разом повторять одно и то же, вместо этого просит Джоша рассказать его историю.

Он говорит, что его брак распался после несчастного случая на велосипеде. В первые месяцы выздоровления собственное тело начало казаться ему чужим, чем-то по непонятной причине прикрепленным к нему, так что Джош часто чувствовал себя одним из тех ходячих мертвецов, что застряли между жизнью и смертью. Как будто его настоящее тело куда-то ушло, забыв про него. Зная, что это не может быть правдой, чувствуя бьющийся пульс на запястье и мучительную боль от медленно срастающихся костей, Джош рационально понимал, что все еще был живым. Но темнота продолжала затягивать его, смола продолжала растекаться, пока его разум не стал густым от нее. Язвительный писатель, которым он был раньше, оказался в ловушке этой тягучей массы. Не только Джош задавался вопросом, будет ли он когда-нибудь снова писать или чувствовать себя счастливым.

Сначала Лиззи поддерживала его, – оставалась рядом с его больничной кроватью, суетилась вокруг него дома, – но чем дольше он жил в темноте, тем беспокойнее становилась его жена.

– У тебя ситуативная депрессия, – продолжала утверждать она, каждый вечер просматривая различные веб-сайты на своем iPad и сообщая мужу найденные факты. – Здесь сказано, что ситуационная депрессия часто встречается у людей, которые, – и она читала вслух ту или иную статью в журнале, мнение экспертов о том, почему после выписки из больницы Джош по-прежнему неохотно возвращался к своей прежней жизни, к своему прежнему «я». Лиззи пыталась понять, почему он вдруг стал как чистый лист, почему ни одна из обычных вещей не производила на него впечатления, не трогала его, и почему – факт, наиболее тревожный для любого, кто знал, каким подвижным он был до аварии, – новое состояние, казалось, не пугало его, независимо от того, сколько долгих дней и еще более долгих ночей оно длилось.

Лиззи потребовалось шесть месяцев, чтобы уйти от него. Она уже больше года живет в Лос-Анджелесе, пишет сценарии для телешоу. Сначала она все же лелеяла надежду, что прежний Джош вернется.