Президент Московии: Невероятная история в четырех частях

«Дорогой мой Олежечка! Мой родненький! Надеюсь, у тебя все хорошо. Дай-то Бог! А вот у меня не очень. Не хотела тебя беспокоить и огорчать. Но… Короче говоря, моя жизнь превратилась в ад. Точнее, она превратилась в ад тогда, когда ты принял свое решение. Но сейчас мои душевные муки дополнились всеми остальными, которые есть на белом свете. Достаточно сказать, что по решению нашей мэрии у моего (нашего) дома круглосуточно дежурят два полицейских. Но, все равно, спасения от журналюг нет. Сначала это были только русские, во главе с твоим “покровителем”, этим оборотнем-вурдалаком Л. (Как ты мог с ним связать свою жизнь?!). Но теперь это целая свора всех мастей от японцев до наших, то есть штатников. “Почему вы не в Кремле? ”, “Почему вы бросили своего мужа? ”, “Почему ваш муж боится показать вас в подвластной ему стране? ”, “Почему вы боитесь ехать в Московию? ” и т. д. Сначала это было вежливо и интеллигентно. No comments – был мой ответ, и они отставали. Теперь же идет какой-то гон, “идет охота волков”. Только этот волк – я! От дома их отгоняют полисмены, но они преследуют меня на машинах, когда я еду на работу, в магазинах, аптеке, я завесила все окна, в туалет, прости, и душ хожу при потушенном свете, но все равно боюсь, так как они наставили всякой аппаратуры, мною ранее не виданной, и, кажется, снимают сквозь стены. Пару раз чуть не въехала в другую машину и фонарный столб, так как за рулем думаю лишь о том, как бы от них оторваться, как бы с ними не столкнуться – про все остальное нет сил и времени думать. Олег, я понимаю, что далеко не все в твоих силах, но, всё же, попробуй унять хотя бы своих, ибо эти русские – самые наглые, самые жестокие и самые безграмотно-убогие.

Обнимаю и люблю. Твоя H.».

Получив от американского посла это письмо, Чернышев незамедлительно вызвал Прошу.

Этот маленький, подвижный человечек, которого Олег Николаевич сразу мысленно прозвал Карликом, появился в его окружении неожиданно, но совершенно по-русски. Типичная достоевщина, подумал Чернышев, когда впервые увидел и, особенно, услышал этого человека. Нельзя сказать, что он был очень маленького роста, скорее – среднего, но непропорционально большая голова на тонком стебельке шеи, лицо чуть серовато-желтоватого цвета, какой бывает у пожилых лилипутов, добродушная улыбочка, гулявшая постоянно по его лицу, резко контрастировавшая с цепким, всегда настороженным, изучающим взглядом, – все это делало его похожим на недоброго карлика из какого-то мультика, виденного Чернышевым в далеком детстве. Да и ходил он как-то мультяшно, чуть подпрыгивая и кивая своей большой почти квадратной головой.

Карлик довольно долго добивался приема. В конце концов, он чем-то разжалобил Анастасию Аполлинариевну, и она попросила принять г-на Косопузова, сделав тем самым ей личное одолжение. Когда Косопузов представился, Чернышев переспросил: «Извините, а как ваше полное имя. Не называть же вас Прошей»?! – «Называйте, называйте, господин Президент. Это и есть мое полное имя. Полное-преполное. Вот, как в паспорте пропечатано», – и он незамедлительно вынул свой паспорт. Олег Николаевич понял, что паспорт показан неспроста: не для подтверждения своего полного имени «Проша», а именно для демонстрации самого паспорта, наличие которого свидетельствовало об особо привилегированном положении человека, допущенного в самые высокие сферы. «Итак?..»

«Итак»: «Считаю своим долгом…» – «Перед кем»? – «Перед собой, перед вами, перед…» – «Понятно. Докладывайте, но в кратком варианте». Кратко не получилось. Проша Косопузов сухо, но с деталями стал докладывать о всех совещаниях, в которых он неизменно принимал участие, – по селектору и во время личных встреч с Генералом и всей верхушкой. О том, как он об этих встречах докладывал своему непосредственному шефу Сучину, а о беседах с Сучиным – Генералу. Чем дольше длился доклад, а доклад длился долго, и настолько заинтересовал Чернышева, что только один раз он прервал г-на Косопузова (называть того Прошей пока не получалось), чтобы дать указание фрау Кроненбах принести две чашечки эспресо и отменить назначенную встречу с председателем правления ОАО ГАЗООЧИСТКА г-ном Шварцем, – чем дольше длился доклад, тем ощутимее вскипала в Чернышеве дикая смесь чувств: удивления, восхищения, отвращения, благодарности, озлобления и ненависти к себе, к собеседнику, к «русской душе», будь она… И дело было даже не в том, ЧТО рассказывал старший референт Чрезвычайного отдела – что-то Чернышев знал, о чем-то догадывался, чему-то не удивлялся, так как ожидал, а что-то его не задевало, – а КАК. Рассказывал же Проша просто, откровенно, не скрывая своего активного участия в появлении новых идей, доверчиво улыбаясь, как бы сам изумляясь своей откровенности, своему цинизму, своей смелости, восхищаясь своей преданностью г-ну Президенту, а более всего, истине и своему рвению в деле служения Отечеству.