Презрение Лорда

Возглас восхищения и изумления вырвался у Раменов. Мало кто из старейших Мейнфролов когда-либо видел так много Ранихинов вместе.

А Кавинант чувствовал, что видит саму гордую плоть Страны. Он боялся, что они затопчут его.

Но стена обогнула его слева и справа так, что в итоге он оказался в кольце Ранихинов. С развевающимися гривами и хвостами, со звездами во лбу, Ранихины заслонили собой весь мир. Топот их копыт ревел у Кавинанта в ушах.

Их кольцо сжималось все плотнее. Их рвущаяся наружу сила вызывала в нем страх, заставляла его крутиться на месте, словно он пытался увидеть их всех одновременно. Сердце бешено колотилось у него в груди. Он не успевал поворачиваться с такой скоростью, чтобы видеть их всех. Это усилие заставило его споткнуться, потерять равновесие и упасть на колени.

Но в следующее мгновение он уже снова поднялся, встав так, чтобы оказаться против направления вращения кольца, и лицо его исказилось, будто в крике — сам крик затерялся в громе копыт Ранихинов. Раскинув руки, он словно оперся о стены ночи.

Медленно и мучительно, переминаясь с ноги на ногу и роя землю копытами, Ранихины остановились. Они смотрели на Кавинанта. Глаза их вращались, у некоторых на губах была пена. Сначала Кавинант не понял их волнения.

Внезапно раздался крик со стороны Мейнфролов. Кавинант узнал голос Ллауры. Повернувшись, он увидел, что Пьеттен бежит к лошадям, а Ллаура едва успевает за ним и с каждым шагом все больше отстает. Ребенок застал всех врасплох; все смотрели на Кавинанта. Теперь Пьеттен уже добрался до круга и протиснулся между ногами Ранихинов, беспокойно рывших землю.

Казалось невозможным, чтобы его не затоптали. Его голова была не больше по размеру, чем копыта Ранихинов, а эти копыта находились в беспрерывном движении. Воспользовавшись удобным моментом, Кавинант прыгнул вперед, повинуясь импульсу, и выхватил Пьеттена из-под копыт одного из коней.

Но его рука, лишенная одного пальца, не смогла удержать мальчика, и Пьеттен вырвался от него, мгновенно вскочив на ноги. Он бросился на Кавинанта и ударил его изо всех сил.

— Они ненавидят тебя! — бушевал он. — Уходи!

Свет луны упал на площадку, выделив ее среди окружающих гор. В алом сиянии маленькое личико Пьеттена выглядело пустыней.

Ребенок продолжал молотить по нему кулаками, но Кавинант поднял его с земли и обеими руками прижал к себе. Удерживая Пьеттена таким образом, он смотрел на Ранихинов.

Теперь он понял. Правда, он слишком старательно избегал их, чтобы заметить, как они реагировали на него. Они не угрожали ему. Этим огромным животным он внушал ужас. Ужас. Глаза их сторонились его лица, и они роняли вокруг себя хлопья пены. Мышцы их ног и груди дрожали. Тем не менее, они, словно в агонии, приближались к нему. Древняя традиция нарушалась. Вместо того, чтобы выбирать себе седока, они подчинились его выбору.

Импульсивным движением Кавинант освободил руку и взмахнул холодным красным кольцом перед одним из Ранихинов. Тот вздрогнул, изогнул шею, словно увидел перед собой змею, но не сошел с места.

Кавинант снова прижал Пьеттена обеими руками. Сопротивление ребенка теперь несколько ослабло, словно он подвергся медленному удушению. Но Неверующий продолжал его сжимать изо всех сил. Шатаясь, словно не мог восстановить равновесие, он диким взглядом смотрел на Ранихинов.

Но он уже принял решение. Он видел, что Ранихины узнали его кольцо. Прижимая Пьеттена к себе, он крикнул:

— Слушайте! — Голос хриплый, как рыдание. — Слушайте. Я заключаю с вами сделку. Поймите правильно. Проклятье! Поймите правильно. Сделку. Слушайте! Я не могу выносить… Я распадаюсь на части. На части. — Он еще крепче прижал Пьеттена. — Я вижу… вижу, что происходит с вами. Вы боитесь. Вы думаете, что я… Хорошо. Вы свободны. Мне не нужен никто из вас.

Ранихины со страхом смотрели на него.

— Но вы должны что-то сделать для меня. Вы должны отступить! — Этот крик отнял у него почти все оставшиеся силы. Вы… Страна… — Он задыхался, в его голосе слышалась мольба. — Дайте мне быть! Не просите так много.

Но он знал, что в ответ на воздержанность ему от них было нужно нечто большее, чем готовность вытерпеть его недоверие.

— Слушайте, слушайте. Если вы мне понадобитесь, то лучше будет, если вы явитесь. Чтобы мне не приходилось быть героем. Поймите правильно.

Глаза его ослепли от слез, но он не плакал.

— И… и вот еще что… Еще одно… Лена… Лена… Девушка. Она живет в Подкаменьи Мифиль. Дочь Трелла и Этьеран. Я хочу… я хочу, чтобы кто-нибудь из вас отправился к ней. Сегодня ночью. И каждый год. В последнее полнолуние перед серединой весны. Ранихины это… это то, о чем она мечтает.

Он смахнул слезы из глаз и увидел, что Ранихины смотрят на него так, словно понимают все, что он пытался сказать.

— А теперь идите, — прошептал он. — Пожалейте меня.