Презрение Лорда

С внезапным могучим и единодушным ржанием все Ранихины встали вокруг него на дыбы, ударив копытами воздух над его головой, словно давая обещание. Потом они развернулись с облегченным фырканием и понеслись прочь от Менхоума. Лунный свет, казалось, не касался их. Они упали на краю площадки и исчезли, словно сама земля приняла их в свои объятия.

Ллаура почти сразу же оказалась рядом с Кавинантом. Она медленно высвободила из его рук Пьеттена и посмотрела на него долгим взглядом, понять который он не мог, потом молча отвернулась. Он пошел за ней, едва волоча ноги, словно перегруженный обломками самого себя. Он слышал удивленные голоса Раменов. Удивление их было так велико, что в его поступке они не видели никакой обиды. Он был вне их и слышал, как они говорили:

— Они почтили его ржанием. Но ему было все равно. Он был болен от чувства, что ничем не овладел, ничего не доказал, ничего не решил.

Лорд Морэм подошел к нему. Кавинант не поднял на него взгляда, но услышал неподдельное удивление в голосе Лорда, когда тот сказал:

— Юр-лорд, ах! Подобная честь еще не оказывалась ни одному простому смертному, будь то мужчина или женщина. Многие приходили на равнины, и были предложены Ранихинам, и получили отказ. А когда была предложена Лорд Тамаранта, моя мать, пять Ранихинов выбрали ее — пять! Это была высочайшая честь, о какой только она могла мечтать. Нам не было слышно. Ты отказал им? Отказал?

— Отказал, — тяжело вздохнув, простонал Кавинант.

— Они ненавидят меня.

Он прошел мимо Морэма в глубину Менхоума. Двигаясь нетвердыми шагами, как корабль с разбитым килем, он направился к ближайшему костру, где готовилась еда. Рамены уступали ему дорогу и смотрели ему в след с благодарностью и благоговением на лице. Ему было все равно. Подойдя к костру, он схватил первое, что попало под руку. Мясо выскользнуло из его ополовиненной ладони. Тогда он зажал его в левой руке и жадно принялся за еду.

Он еще никого не замечал вокруг, почти не пережевывал куски мяса и, едва проглотив один кусок, тут же запихивал в рот следующий. Потом ему захотелось пить. Он оглянулся вокруг, увидел Гиганта, стоявшего неподалеку с бурдюком «алмазного глотка», до смешного миниатюрным в его огромной руке.

Кавинант взял у него бурдюк и залпом осушил его.

Потом он некоторое время стоял, не двигаясь, ожидая воздействия напитка.

Результат не замедлил сказаться. Вскоре его голову начал заполнять туман. В ушах зазвенело, словно звуки Менхоума он слышал со дна колодца. Он знал, что скоро сознание отключится, и очень хотел этого, но прежде, чем это случилось, боль в груди заставила сказать:

— Гигант, я… мне нужны друзья.

— А почему ты считаешь, что их у тебя нет?

Кавинант закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстало все, что он сделал в Стране.

— Не будь смешным.

— Тогда ты все же веришь в нашу реальность.

— Что? — Кавинант словно цеплялся за смысл сказанного Гигантом руками, на которых не было пальцев.

— Ты думаешь, что мы можем не простить тебя, — пояснил Преследующий Море. — А кто простил бы тебя с большей готовностью, чем твой сон?

— Нет, — сказал Неверующий. — Сны никогда не прощают.

Потом он перестал видеть свет костра и доброе лицо Гиганта, погрузившись в сон.

20 Вопрос надежды

Он блуждал, вздрагивая, во сне в ожидании ночных кошмаров. Но их не было. Сквозь туманные подъемы и падения своих скитаний — словно даже и во сне его чувства были настороже по отношению к Стране — он чувствовал, что за ним издали наблюдают. Этот взгляд был обеспокоенным и доброжелательным, он напоминал ему о старом нищем, который заставил его прочесть эссе о «Фундаментальном вопросе этики».

Проснувшись, он обнаружил, что Менхоум ярко освещен лучами солнца.

Затемненный потолок пещеры был почти не виден, но свет, отражавшийся от пола, казалось, рассеивал гнетущий вес камня. Солнечные лучи проникали в Менхоум достаточно глубоко, чтобы Кавинант мог определить, что он проснулся рано в полдень теплого, почти уже лет него дня. Он лежал возле задней стены пещеры в полной тишине. Рядом с ним сидел Гигант.

Кавинант на мгновение закрыл глаза. Он почувствовал, что пережил вызов. И у него было смутное чувство, что его сделка вступила в силу. Когда он снова поднял веки, то спросил:

— Сколько времени я спал? — Словно восстал из мертвых.

— Привет и добро пожаловать, мой друг, — ответил Гигант. — Судя по тебе, сила моего «алмазного глотка» не так уж велика. Ты проспал всего лишь ночь и утро.

С удовольствием потянувшись, Кавинант сказал:

— Привычка. Я это так часто делал… что стал уже специалистом.

— Редкое умение, — усмехнулся Преследующий Море.

— Я бы не сказал. Прокаженных не так уж мало, как вам, может быть, кажется.

Внезапно он нахмурился, словно поймал себя на непроизвольном нарушении своей обещанной выдержанности. Чтобы его не приняли всерьез, он добавил мрачным тоном:

— Мы везде.

Но его попытка сострить только озадачила Гиганта. Спустя мгновение он медленно произнес: