Презумпция лжи

О нём Берберова лишь обмолвилась, дважды, и как-то очень авторски неоправданно. Первый раз в рассказе о событиях лета-осени 1921 г. Мура тогда выехала в Эстонию, разбиралась с враждебно к ней настроенными родственниками покойного мужа по поводу имения и наследства, выходила по расчёту замуж за якобы никчемного повесу барона Будберга и получала благодаря этой сделке эстонское гражданство. А ближе к осени собрался покидать Питер и Горький со всеми его приживалами (одной из таковых вскорости стала совсем ещё молодая тогда Нина Берберова). Муре нужно было во что бы то ни стало с ним увидеться в Гельсингфорсе (Хельсинки). В поисках помощи она «бросилась в советское представительство» в Эстонии, в котором, как она знала, главой советской дипломатической миссии «сидит недавно приехавший из Москвы Г.А. Соломон, друг Л.Б. Красина.» (Соломон проездное свидетельство в Гельсингфорс Муре тут же оформил, и она «на следующий день выехала на пароходе навстречу Горькому».)

Второе упоминание о Красине в «Железной женщине» я уже цитировал. Берберова тогда назадавала вопросов «С кем на связи была Мура?» и среди прочих кандидатур привела и вот эту троицу: «…кто-то, кто был ей (Муре) знаком по давним временам, через Красина Кремера — Соломона?»

Это всё, что Берберова сказала о возможных отношениях между Красиным Мурой[111]. Заговорил же я в этой связи об «авторской неоправданности» — т. е. о том что с моей точки зрения надо было либо не упоминать этих Кремера, Соломона, и особенно Красина вовсе, либо если уж упоминать, то совсем иначе — вот почему.

В 1919–1923 гг. Красин, Кремер и Соломон все вместе занимались двумя основными делами (у Красина, естественно, было ещё много других более масштабных дел, но уже помимо остальных двух коллег): во-первых, закупали через якобы английскую кооперативную фирму «Аркос» товары для России в Европе (тут им Мура была ни к чему), и, во-вторых, для оплаты этого импорта вывозили из России тайком от европейских держав, контрабандным способом, транзитом через российское торгпредство в Эстонии и потом через Швецию золото, бриллианты и прочие ценности. (У Соломона в книге вся механика этих операций расписана с бухгалтерской тщательностью и дотошностью.) «Гонцами» для провоза недекларируемых бриллиантов через границу у них выступали все, и это практически даже не шутка: Джон Рид, А.М. Горький, М.М. Литвинов с его секретаршами в качестве официальной делегации Наркоминдела, личные курьеры Л. Троцкого и Г. Зиновьева — список знаменитых «бриллиантовых контрабандистов» и у Соломона в книге и в других мемуарах и биографиях очень длинный.

И что тогда? Берберова хотела намекнуть, что Мура подрабатывала у Красина с Соломоном курьером-контрабандистом? Если нет, то на что же Берберова тут намекала и почему не уточнила? А если да, то почему не восприняла свой же намек серьёзно и не сделала из него выводы?

Они ведь вполне очевидны. По просьбам Красина задания не менее «сомнительные» выполняли — с радостью и охотой — легендарные примы Андреева и Комиссаржевская; так что и Мура могла. Более того, если так и считать, то сразу находится объяснение для иначе малопонятных арестов и ещё менее понятных скорых освобождений, случавшихся у Муры как раз в те годы и в Питере, и в Эстонии (Соломон подробно описал несколько случаев, когда его «брильянтовых курьеров арестовывали, и какими ухищрениями они потом вместе с Дзержинским организовывали их освобождение. Всё очень реально и зримо.)

Опять же в таком случае можно полагать, что таинственные отлучки Муры из Петрограда и из Москвы, её поездки, совершённые в 1918–1921 гг. «куда-то» (Берберова так и не смогла ни одно её «пропадание» внятно объяснить) — всё то были Мурины успешные «ходки» в Эстонию.[112]

Правда, уже в 1919 г. этот же канал стал основным и вовсю работал для вывоза из России средств на нужды Коминтерна (Соломон рассказал, как он этот процесс в Ревеле регулировал), а разговоров о возможной связи кого-то из своих героев с этой организацией Нина Берберова явно избегала. Если не ошибаюсь, она слова «Коминтерн» и «Коммунистический интернационал» в своей «Железной женщине» не использовала ни разу.

Ну а вторая претензия к Берберовой по поводу её авторской недобросовестности такая: если у Муры ещё в давние времена был аж такой выдающийся и поистине необыкновенный знакомец, как Красин, то чего же было не рассказать при удобном случае, какое всё-таки знакомство этих двух людей связывало? Ведь если Мура прославилась, как красная Мата Хари, то Красин-то — как красный Лорд; в период между двумя мировыми войнами их таких уникальных «красных» персонажей в Европе и особенно в Лондоне всего одна пара и была: он и она. И не ведать о феноменальной биографии и репутации Леонида Красина в Европе Нина Берберова уже ну никак не могла.