Презумпция лжи

Но ведь мы-то наших предков начала XX века видим и воспринимаем не как диких туземцев в новой покоряемой британцами колонии и не как беззащитных и безропотных китайцев на берегах Янцзы, а как нормальных, ничем от европейцев не отличающихся, во всём им равных и родственных людей. Ведь всё это уже так близко к нам во времени; поколение, например, моих дедушек и бабушек в 1910-х гг. уже было взрослым и рожало своих первых детей, будущих наших родителей..

Поэтому, размышляя и рассуждая о событиях тех лет, мы их как бы на самих себя примериваем, да к тому же тогдашних цивилизованных европейских действующих лиц представляем себе такими же, какими нам их сегодняшних потомков рисуют СМИ и собственный малый опыт личного общения (у кого есть).

А из-за этого у нас способность и возможность правильно воспринимать их тогдашние суждения о нас и их поступки по отношению к нам оказываются за неким психологическим барьером. И начинаются у нас в головах интеллектуальные парадоксы вроде того, какой как-то однажды Ной Жордания излагал; про великого знаменосца цивилизации Англию, которую надо любить независимо от того, что она проделывает с маленьким и гордым народом буров.

Но зато если этот психологический барьер преодолеть, то тогда и становится понятно, что партнёр ветеранов реальных опиумных войн Роберт Флеминг, к тому же сам по себе один из баронов-грабителей, о таких людях, как его современник Леонид Красин, должен был думать и говорить среди своих в лондонском Сити, как о «нашей туземной элите». И тогда естественно, что когда им требуется добиться смены неугодного лондонскому Сити туземного режима, и Красины, Савинковы и Пилсудские принимаются с этой целью расстреливать, взрывать, грабить, фальшивые деньги печатать, то это они не живых людей рубят, как капусту, и не все десять заповедей со статьями УК впридачу нарушают. Это они в «колониальных и межплеменных конфликтах на берегах Янцзы» борются за грядущее торжество имперского идеала и цивилизации.

Должен был в 1910-1920-х гг. присутствовать у могущественных лондонских ветеранов опиумных войн свой психологический барьер: на Британских островах бизнес себе отвоёвывать (в буквальном смысле слова) — безнравственно, преступно и нельзя; а на берегах Янцзы или Каспийского моря — доблестно, выгодно и можно.

В подтверждение тому цитата, из которой хорошо видно, что британцы сами о себе придерживаются такого же мнения (цитата — из рецензии на вышедшую недавно в Лондоне очередную книгу о спецслужбах):

Кевендиш (автор рецензируемой книги, бывший разведчик, в 1970-е гг. политик-консерватор — Л.Б.) по словам Дианы Менухин был «британцем до мозга костей, из тех, что ассоциируются с недавним имперским прошлым, когда Британия была владычицей морей» и «было мыслимо всё: воровство, коварство, обман, членовредительство и даже убийство».

Британцев в этом смысле предательски выдаёт, например, бытующее у них выражение to go native — дословно: «уподобиться туземцам», «стать, как туземцы». Корнями оно уходит в имперские времена, когда его применяли к тем, кто, прожив какое-то время в какой-нибудь из колоний за пределами Британских островов, начинал относиться к национальным интересам этой страны с таким же пониманием, как и к интересам Королевства, начинал их отстаивать так же, как и британские, как свои. Так вот изначально, и даже и сегодня ещё иногда, в этом именно контексте и только у англичан, а не у остальных англоговорящих народов, это выражение по-прежнему означает — «совершить предательство», и к тому же с ясно присутствующей оскорбительной и уничижительной оценкой (вроде «опуститься», «скатиться из князей в грязь»).

Но если, кстати, развернуть это выражение на 180 градусов и использовать его с точки зрения русского человека, то можно было бы, прислушавшись повнимательнее к речам засидевшегося в Лондоне Л.Б. Красина, сказать про него — гораздо короче, чем получилось у разобиженного Соломона — что он просто has gone native, или «уподобился туземцам» (англичанам), и это было бы очень точно и правильно. И таким образом высветилась бы сразу и последняя, третья сторона Красинской жизни — самая, видимо, важная и определившая всё в его биографии с момента возвращения из Баку в 1904 г. и уже до самой смерти в 1926 г.

ПРАВДА, как раз потому, видимо, что эта сторона была так важна в жизни великого мастера конспирации, о ней практически ничего не известно. Мне, во всяком случае, встретились пока лишь две более или менее прямых и надёжных «улики», указывающих в нужном направлении. Их теперь и привожу без комментариев.