Презумпция лжи

…Морис Добб (преподаватель в Кембридже, знаменитый своими коммунистическими взглядами. — Л.Б.)…был настолько же наивен, насколько и активен. В своей кампании в поддержку тайной войны коммунистов и Коминтерна против международного фашизма (т. е. самое позднее по 21 июня 1941 года включительно. — А.Б.) он, видимо, не осознавал, что по существу занимается поиском талантливых кадров для КГБ.

Авторы приведённого текста — английский историк и английский же шпион[147] — явно не оговорились и не считают, что допустили какой-то совсем дилетантский анахронистический ляп; вот что они пишут про Эрнста Генри (которого тоже числят «советским агентом»):

…Генри никогда не соглашался публично говорить о подробностях своей карьеры разведчика. Однако в 1988 г. он в конце концов признался западному писателю, что вербовал талантливых агентов для КГБ в Кембридже в тридцатых годах…

Гос. учреждение под названием Комитет государственной безопасности (КГБ) впервые было образовано в СССР 13 марта 1954 г. (Эрнст Генри к тому времени уже почти десять лет пребывал далеко за пределами Великобритании). Сами «печально знаменитые советские шпионы»[148] (за исключением Кима Филби) всегда дружно и напрочь отрицали какой-либо «советский», т. е. в ущерб родине и в пользу СССР шпионаж (и ни один прокурор ни разу им в суде подобное нарушение закона не вменил), а свои связи с Коминтерном в тридцатых годах, наоборот, признавали и никогда даже не пытались особо скрывать. Многие из них служили в войну в британских спецслужбах и при поступлении фиксировали в личных анкетах годы, когда числились «агентами Коминтерна».[149] Из чего следует, что в 1930-1940-х гг. с их тогдашней точки зрения между «агентом Коминтерна» и «советским агентом» существовало очень серьёзное принципиальное различие.

Аналитики МИ5 времён Коминтерна могли, естественно, ошибаться в выводах, но никак не в подборе терминов; и выражались они тогда следующим образом:

…(Отто) Кац был на протяжении многих лет и остаётся по сей день ведущим членом парижского центра Коминтерна, руководящего Коммунистической деятельностью во всей Западной Европе. Он исполняет обязанности мобильного агента Коминтерна и недавно посетил Испанию и Соединённые Штаты с целью организовать там Коммунистические действия. Из этого следует, что его посещения Англии имеют серьёзную политическую подоплёку.

Естественно, что нет ни слова о КГБ, который ещё не существовал. Но ведь нет ни слова и о «печально знаменитом советском агенте», нет даже намёка на «руку Москвы».

Да вот и Мура тоже, как стало известно из архивов МИ5, говорила на своих «парти» в 1950-х гг. знакомым (британским) контрразведчикам, что Энтони Блант «тоже был Коммунистом». И это она — как бы ни хотелось сегодня британским журналистам[150] — ни в коем случае своего друга не «закладывала». Она-то ведь терминологические правила довоенных британских контрразведчиков отлично знала — в отличие от нас, с неписаными правилами незнакомых.

ВСЁ это неизбежно возвращает к мысли, что одно из главных анонимных действующих лиц в roman à clef Нины Берберовой — это Коминтерн и есть. Эту же мысль косвенно подтверждает и нарочитая недоброжелательность, что так хорошо ощутима в книге Берберовой.

Ведь, действительно, очень странно: Берберова написала книгу с откровенной неприязнью к своей героине, а в нескольких местах — как вот, например, в уже упомянутом Вступлении — и вовсе переступила грань, за которой начинается откровенное злословие. Недаром один из современных рецензентов её романа в США написал: