Презумпция виновности

— Я видел свою задачу сохранить этот курс перестройки и впервые в истории этой страны стремиться все решать бескровным путем на основе согласия. Убежден в этом до конца, буду стоять на этом до тех пор, пока будут поддерживать меня в моей работе.

— Находясь в Крыму, — спрашивает корреспондент Би-би-си, — вы были под большим психологическим давлением. Объясните, пожалуйста, под каким давлением вы находились. Опасались ли вы за свою жизнь? И хотя в основном все члены Комитета сейчас находятся под арестом, беспокоитесь ли вы численностью реакционных сил, которые еще на свободе.

— Ну, во-первых, я думаю, что я начну с конца вашего вопроса, — отвечает Горбачев. — Я не думаю, что мы должны после этого организовать ловлю ведьм или действовать, как действовали в другие времена… нет. Мы должны, чтобы в рамках нашей демократии, гласности, движения к правовому государству на основе закона все решать…

Далее в ответ на реплики из зала Юрия Карякина о недальновидности президента в подборе своего окружения Горбачев, используя для смягчения диалога шутливый тон, вопрошает:

— Вы же за закон?! Или у вас тоже необольшевизм появляется?..

Сейчас Инга Сергеевна вспомнила, что тогда, в те еще дни она обратила внимание на то, что Горбачев чуть ли не самый первый из власть имущих в стране употребил термин "необольшевизм", акцентируя внимание на опасности того, что за этим термином скрывается.

И тут кадры кинохроники тех дней, снова зафиксированные на кассете с нарушением хронологии реальных событий, демонстрируют фрагменты митинга победителей в Москве 22 августа 1991 года. Залитый солнцем океан восторженных, преисполненных чувством выполненного долга людей с флагами, цветами, возгласы солидарности, которые сопровождают каждое выступление. На балконе-трибуне огромное количество людей, среди которых президент России Ельцин. На кассете митинг был записан с завершения выступления мэра Москвы Гавриила Попова, в котором сообщается: "Сегодня на чрезвычайной сессии Московского совета было принято решение: учитывая исключительные боевые заслуги Бориса Николаевича Ельцина, ходатайствовать о присвоении ему звания Героя Советского Союза". Глядя на эти кадры, Инга Сергеевна внимательно всматривалась в реакцию Ельцина на происходящее. Вначале, когда он услышал в речи Попова свое имя в связи с наградой, его взгляд выразил удивление.

Нажатием кнопки "пауза" Инга Сергеевна зафиксировала выражение лица Ельцина по завершении последней фразы Попова о присуждении ему высшей награды страны. Ни ликования, ни головокружительного восторга президент не выражал в этот момент. Скорее, была озабоченность. И восторженная поддержка этого решения многотысячной толпой не придала облику президента России истинной радости. Даже его фигура, на танке, на митингах казавшаяся необъятных размеров, здесь, на митинге ликования, словно уменьшилась.

Может, в этот момент он больше думал о том, какова та мера ответственности, что лежит на нем теперь. Всем известна его способность мобилизовать себя и окружающих для принятия и реализации решений в экстремальной ситуации. И за эти дни он в полной мере это доказал. Но что после победы?! Означает ли эта победа, что завтра он проснется в демократической стране, где все в мире и согласии будут прилагать усилия к общей цели — вывести страну на достойный ее природным и людским богатствам уровень жизни?

Далее запись фиксирует выступление Руцкого. Сейчас все они — победители − преисполнены эмоциями, которые трудно вместить даже в "великий и могучий" русский язык. Поэтому ораторы используют самые напыщенные словосочетания, чтобы адаптировать масштаб слов к масштабу чувств и эмоций.

— Когда спрашивают, — начинает Руцкой своим звучным чеканным голосом, — где она, Великая Русь? Великая Русь началась сегодня здесь, на этой площади! Мы отмечаем здесь на этой площади Российский день Победы! Два праздника в истории нашего государства: День победы сорок пятого и День победы девяносто первого года!

После этих слов толпа взорвалась бурей оваций.

— Вы все сделали, чтобы не повторился фашизм, который пытался развиться на этой земле в сорок первом году и который пытался повториться в девяносто первом году, — продолжает Руцкой. — Это не случайность. Вот те люди, которые стоят здесь, которых сегодня нет вместе с нами, которые отдали жизнь за демократию, — это Великая Русь. Спасибо вам, дорогие!

Далее под бурный восторг ликующей толпы слово предоставляется Александру Николаевичу Яковлеву, признанному "архитектору" перестройки.