Презумпция виновности

— Дама с собачкой, — сказала Инга чисто автоматически, когда женщина опередила их.

— О, это великое произведение. Горький сказал, что на "Даме с собачкой" кончается реализм.

— Извините, Макар Иванович, − сказала Инга, не поняв, о чем говорит учитель, — я сказала так об этой женщине, потому что она всегда с собакой. Ее так все называют на нашей улице.

— Да?! — рассмеялся Макар Иванович. — Но я имел в виду чеховскую "Даму с собачкой", вы ведь читали Чехова?

Инге было стыдно признаться, что она мало читала Чехова и что она вообще не так уж много читает.

— Честно говоря, — решила она все же сказать правду, — я Чехова мало читала.

— Это вы зря. Чехов должен сопровождать человека всю жизнь. Чехова нужно читать всегда.

— А вот я и пришла, — сказала Инга, обрадовавшись концу своего стыда и остановившись у ворот.

— Инга, — сказал вдруг Макар Иванович, — у нас на педсовете принято решение, согласно которому всем классным руководителям рекомендовано посетить квартиры своих учеников, чтобы посмотреть, в каких условиях они живут. Если вы не возражаете, я начну с вас.

Инга содрогнулась от этого предложения. Она ходит в школу всегда аккуратной, всегда с белоснежными манжетами и воротничком, всегда с большим бантом над косой. Форма хоть и не шерстяная, а кашемировая, но все же хорошо сшита и к тому же украшена красивым сатиновым передником с большой пелериной, который сшила мама сама, поэтому Макар Иванович может и не представлять, в каких убогих условиях она живет. К тому же вчера мама кипятком морила клопов и этот клопиный запах еще, наверное, не выветрился… Макар Иванович не мог не увидеть смущения Инги, и именно это определило его желание не отступать. У него возник чисто профессиональный, педагогический интерес к тому, в каких условиях могла сформироваться эта необычная среди сверстниц, умная, воспитанная, даже с аристократическими манерами девушка.

— Сюда, не так ли? — спросил учитель, указывая на ворота и отняв у Инги возможность влиять на его решение.

Они проходили двор сквозь стрелы любопытных взглядов сидящих на лавочках соседей.

— Ингуля, что ты сегодня получила в школе? — крикнула со второго этажа старенькая, уже почти выжившая из ума тетя Феня, которая всегда всех спрашивала об оценках, делала замечания, если у кого-то не почищены туфли или помяты банты.

Инга к этому привыкла, но сейчас почувствовала даже ненависть к ее простоте и беспардонности. Однако перед учителем нельзя было поступать неуважительно по отношению к старухе, потому, подняв голову к балкону, она ответила:

— Сегодня ничего, тетя Феня.

— Такие девочки, как ты, — не унималась соседка, не обращая внимания на то, что Инга не одна, — должны учиться, чтобы иметь возможность иметь дома свою уборную, а не ходить в эту будку, и чтобы ходить на работу с портфелем, а не с половой тряпкой, как Манька-сцыкуха.

Инге казалось, что этот двор, который она исходила сотни тысяч раз вдоль и поперек, стал безразмерным и этот стыд никогда не кончится.

Дома была только мама.

— Добрый день, — сказал Макар Иванович, — протянув руку маме. — Я классный руководитель.

— А что случилось? — испуганно спросила мама. — Моя Инга — девочка очень серьезная…

— Не беспокойтесь, — ответил учитель, немного пригнувшись, так как его голова почти упиралась в потолок. — Я начинаю изучать, в каких условиях живут мои подопечные. Так решил наш педсовет, чтобы понять, в чем нуждаются наши дети.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — сказала мама, указывая на диван, — какие тут могут быть условия… вы сами видите, даже уроки делать негде. Мой муж прошел всю войну, вернулся с ранением. Дом, в котором была наша квартира до войны, разрушен был полностью. Вот мы согласились на это, потому что вообще жить негде было, когда вернулись с эвакуации в Одессу. Инга у нас пошла в школу позже из-за того, что негде было жить. Думали, на несколько месяцев, ну на год. И вот до сих пор живем, и конца не видно. Дочки уже подросли… старшая не имеет даже, куда молодого человека в дом привести.

— Ну ладно, мамочка, — перебила Инга маму, боясь, что она сейчас начнет все семейные проблемы вываливать на учителя, — ведь в нашем дворе большинство так живет.

В это время вошла довольная и возбужденная Мира.

— Здрасьте, — сказала она незнакомому мужчине и, обращаясь к маме, громко затараторила: — Наша шарага сегодня нас погнала раньше домой! Там что-то у них сломалось в оборудовании, конвейер остановился, и нас всех отпустили.

— Мира, — перебила старшую дочку мать, — это Ингочкин классный руководитель.

— А что случилось? — встрепенулась сестра.

Макар Иванович ничего не ответил, лишь улыбнулся, а мама сказала:

— Ничего не случилось, школа приняла решение изучить, как живут дети.

— Вы знаете, — сказа Мира, обращаясь к учителю, — наша Инга не вставала б из-за стола, если б он у нее был. Она очень любит учиться. А у нее даже нет места. Вот я сплю на этом диване, а она здесь же на раскладушке. Ей даже негде сесть почитать.

— Мира, я тебя умоляю, — взмолилась Инга, уже теряя контроль над собой из-за стыда перед учителем.

— Ну, мне пора, — поднялся Макар Иванович.