При дворе герцогов Бургундских. История, политика, культура XV века

Впрочем, это прозвище было не единственным у Филиппа Доброго. Ссылаясь на сарацинов и другие далекие народы, восхищавшиеся добродетелью и могуществом Филиппа Бургундского, Шатлен пишет, что они прозвали его «Великим герцогом Запада» («Grant due du Ponant»)[408]. Это прозвище является изобретением самого историка, использовавшего греческий термин «великий дука» или «мегадука» (латинизированное – мегадукс), который означал главнокомандующего византийским флотом[409]. Не вдаваясь в происхождение и значение этого слова, но считая его неким верховным титулом, Шатлен решил использовать его для прославления герцога, который, по его мнению, олицетворял добродетель всех государей Запада (отсюда и добавление к титулу слова «du Ponant»)[410]. Тем не менее само словосочетание «великий герцог» понравилось не только историку – он употребит его не единожды, например, в «Обращении к герцогу Карлу»[411], – но и бургундским правителям[412].

Прозвище для государя, которое увековечило бы его в истории благодаря добродетели, по всей видимости, должно было продемонстрировать, что герцоги Бургундские, не обладая титулом короля или императора, тем не менее пользуются особой благодатью. В отношении королевского титула позиция Шатлена весьма интересна. В ней выразилось его стремление показать преимущество своего сеньора над королем Франции и остаться в лагере сторонников франко-бургундского сближения. В наставлении, которое он преподнес Карлу Смелому, официальный историк Бургундского дома между строк намекает новому государю на тщетность любого высокого титула, если его носитель не обладает добродетелями. Просто носить титул не подобает истинному государю, только порочные люди рядятся в него. Необходимо подкреплять его добродетелями, только в таком случае человек заслуживает короны и высокого титула[413]. Вполне справедливо считать, что, по мысли Шатлена, лучше быть герцогом, преисполненным добродетелью, нежели порочным королем или императором. В конечном итоге не титул, а добродетель человека остается в памяти людей. Впрочем, титул «Великого герцога Запада» в определенной мере демонстрировал, что герцог превосходит всех других государей, не являющихся королями или императорами.

Еще одним прозвищем, которым сам Шатлен и другие современники называли герцога Филиппа, было «Великий лев» (Grand lyon). Выше говорилось, что официальный историк упоминает о том, под каким знаком зодиака родился герцог – знаком Льва. Вполне вероятно, что происхождение данного прозвища связано с изображенным на гербах графства Фландрия, герцогства Брабант и ряда других владений Филиппа геральдическим львом.

Оливье де Ла Марш, рассуждая о правлении Филиппа Доброго, указывает, что помимо прозвища «Добрый» герцог приобрел также другое – «l'Asseure»[414], которое можно перевести и как «храбрый», и как «обеспеченный, уверенный» или «находящийся в безопасности». К сожалению, четкого объяснения этого прозвища мы не можем найти у мемуариста. Однако, по всей видимости, его происхождение было также связано с удачным в целом периодом правления герцога, ознаменовавшимся процветанием его земель, несмотря на частые войны (с французами, англичанами), завоевание новых территорий и подавление городских восстаний.