При дворе герцогов Бургундских. История, политика, культура XV века

Герцога сравнивали не только с древними героями, но и с современниками, даже с его родственниками, прославившимися своими благодеяниями. Пример Филиппа Храброго, основателя герцогской династии Валуа, чрезвычайно показателен. Этот герцог не только заслужил от современников и потомков прозвище «Храбрый», но и сумел не запятнать свою репутацию каким-либо неблаговидным поступком. Чего нельзя сказать о его сыне и отце Филиппа Доброго Жане Бесстрашном. Если в отношении к Филиппу Храброму все бургундские авторы солидарны, то его сын, точнее его поступки, вызывают противоречивые мнения. В первую очередь речь идет об убийстве герцога Людовика Орлеанского и последовавших за ним событиях. Шатлен, например, дает весьма критичную оценку этому герцогу[419]. Вполне вероятно, поэтому, даже несмотря на прозвище «Бесстрашный» – а в апологетической бургундской литературе доказывался вынужденный характер убийства, – Жан не мог служить эталоном храбрости для Молине. Упоминание канцлера Ролена, погибших в боях с гентцами Корнилия, а также Жака де Лалена, который считался идеальным рыцарем в бургундской литературе, Изабеллы Бурбонской, по всей видимости, должно было показать читателю, что герцог Филипп Добрый был окружен добродетельными людьми, будь то советники или родственники, что являлось важнейшей характеристикой добродетельного государя.

Не только Молине обыгрывает имя герцога для прославления его достоинств. Шатлен также использует подобный прием в рифмованном сочинении о герцоге, но у него каждой букве французского имени (Phelippe) соответствует отдельная строка[420], превозносящая то или иное качество Филиппа Доброго. Набор этих качеств в целом не отличается от указанных выше: это и рыцарские добродетели (храбрость, удача в сражениях и др.) и добродетели государя, помогающие снискать любовь и уважение подданных, благоразумие. Иными словами, каждый бургундский автор на свой лад мог расшифровать имя государя (латинское или французское), однако сам набор добродетелей оставался по сути одинаковым.

Отличалось только их расположение (т. е. соответствие той или иной букве), а также приводимые примеры.

Если в отношении Филиппа Доброго бургундские хронисты и потомки в целом проявляют единодушие, остановившись на том прозвище, под которым он известен и ныне, то относительно его сына – Карла Смелого – такого единства мнений нет. Карл Бургундский при жизни получил прозвище «Смелый», однако со временем оно претерпело трансформацию. В первую очередь речь идет о французском языке[421]. Первоначальное «Смелый» – le Hardi изменилось на «Безрассудный» – le Temeraire, что имеет некий негативный оттенок. Впрочем, это прозвище также было далеко не единственным. Однако в начале правления именно храбрость Карла Бургундского вызывала восхищение у современников, причем это не было просто данью традиции и рыцарским идеалам, которые особо почитались при бургундском дворе, но отражало сам характер и поступки герцога. Шатлен отмечает, что страх перед противником был чужд герцогу[422]. Карл представлялся хронистам сыном Марса, бога войны, ибо его страсть к сражениям превосходила все другие увлечения[423]. Смелость позволяла сравнивать герцога с особо чтимыми им самим героями древности. Молине, превознося подвиги Карла Смелого под Нейсом, проводит параллели между ним и Ксерксом, Ганибаллом, Константином. Подобно первому он изменил русла рек, чтобы ближе подступить к городу. Преодоление Альп вторым он сопоставляет с подавлением восстаний и мятежей. Свержению тирана Константином он уподобляет военные подвиги герцога в войне с империей[424]. Помимо этих героев следует упомянуть и Сципиона Африканского, Геракла, Александра Великого, Кира Великого, Цезаря, т. е. тех, кто прославился военными подвигами. Из исторических персонажей, более близких по времени к герцогу, Молине называет императора Карла Великого. Он сравнивает двор герцога у Нейса с двором Карла, отмечая, что окружение Карла Смелого, герцога Бургундского, ничуть не уступает приближенным императора ни в осторожности, ни в храбрости, ни в опыте ведения войн[425]. Всё время правления Карла Смелого было периодом практически бесконечных войн с королем Франции, швейцарскими кантонами, князьями Священной Римской империи или с восставшими городами Фландрии, причем во всех этих конфликтах

Карл принимал активное участие, лично командуя армией, ведя людей в сражение, подобно героям древности.