...при исполнении служебных обязанностей. Каприччиозо по-сицилийски

Когда в городе загрохотало, многие подумали, что служба прогнозов накаркала шквал. Однако шквала не было. В «Аграрном банке», что на площади Фонтана, грохнула бомба. Площадь оцепила полиция: санитарные машины неслись по улицам, рев их сирен был душераздирающим. Машин не хватало — сто человек было ранено, четырнадцать убито.

В городе был объявлен траур; то здесь, то там собирались митинги. Говорили об одном: «за преступлением — рука неофашистов».

Вечерние газеты, однако, вышли с огромными шапками: «Злодейство левых бандитов». Не было сказано «ультралевых», подчеркивалось: «левых». Так легче забить в пеналы людских восприятий, так надежнее, без всяких там «ультра».

Вскоре была арестована организация анархистов. Своими экстремистскими выходками, безответственными фразами анархисты давали конечно же повод к обвинению, хотя на вопрос о взрыве на площади Фонтана — «кому это выгодно» — можно было ответить сразу: «правым ультра».

Три года анархистов допрашивали, пытались ловить на мелочах, ставили силки; сулили, упрашивали, угрожали. Один из арестованных был найден в камере холодным, недвижимым — самоубийство. Ой ли?

Три года Италия жила «двуслойно»: один «слой», официальный, правый, центристский, доказывал через свои органы печати вину «красных»; левые, большинство народа, были убеждены в том, что взрыв в Милане — дело рук фашистских ультра.

То, что пока еще невозможно в Америке, оказалось возможным в Италии: прогрессивная общественность, в первую очередь, понятно, коммунисты потребовали ответа у правительства:

— Три года следствия, три года шельмования левых под видом исследования фразеологической шелухи анархизма, — хватит, выполняйте законы, вами же писанные.

Группа анархистов была освобождена. Одновременно с этим правительству пришлось пошевелиться: было выдвинуто обвинение банде неофашистов — Джованни Вентуре, принцу Боргезе, Джаннетини и Франко Фреде, по кличке «Зиг хайль», осуществлявшему связь с мафиози.

Схваченные неофашисты молчали о мафии, но немедленно закладывали представителей власти; видимо, это входило в их стратегический план — компрометировать правительство, чтобы доказать: наступило время «железной руки», необходим приход «компетентного и бескомпромиссного» кабинета. Поэтому, как только были предъявлены обвинения правым ультра, неофашисты сразу же продали своих коллег из военной разведки:

— Нашим человеком в СИД был генерал Малетти, он несет главную ответственность за случившееся.

Генерал Малетти был немедленно уволен, с него сорвали погоны, лишили возможной пенсии и вызвали в суд.

— Я не несу ответственность за действия неофашистской группы, ибо я лишь выполнял приказ правительства. Мне было приказано не сообщать суду никаких компрометирующих данных о Джаннетини, одном из основных деятелей неофашистской группировки, поскольку он одновременно был агентом СИД. (Помните Джаннетини? Осведомителя, получавшего 70 000 лир от полиции?)

— Кто дал вам такого рода приказ, генерал?

— Румор, бывший в то время председателем кабинета министров, бывший министр обороны Танасс и бывший министр внутренних дел Тавиани.

Скандал продолжается, однако ни один из неофашистов до сих пор не осужден. Называют имена министров и генералов; руководитель СИД Мичелли может в любой момент превратиться из свидетеля в обвиняемого; плохо спит и бывший начальник генерального штаба Хенке: он в свое время выступил против передачи данных о фашистах, являвшихся одновременно агентами правительственной СИД. Однако об одной организации суд не получил никаких данных — о мафии, связанной с неофашистом «Франко» самым тесным образом. Мафия научила людей бояться себя: слово карается смертью.

Страх вдавлен, впечатан в сознание тех, кто связан с мафией. Страх постоянный, неосознанный, параноический, сказал бы я.

(Сдается мне, что уход в отставку министра внутренних дел Италии после убийства Альдо Моро тоже продиктован страхом перед террористами, «сработавшими» политическое преступление по законам мафии.)

…Весной 1962 года за торговлю героином был арестован Джо Валаки, известный в «коза ностра» под кличкой «Каго», верный «рядовой» «лейтенанта» Тони Бендера, любимца Дженовезе.

Когда Джо Валаки осудили, полиция отправила его на отсидку в тюрьму Атланты, в ту же самую камеру, где сидел «босс всех боссов» Дженовезе. В тюрьме дону Вито были созданы идеальные условия, питание готовил повар, знающий вкусы дона Вито, а в банные дни специальный массажист разминал тело босса, прежде чем передать его в руки парикмахера и педикюрщика. Арестанты, желавшие поговорить с доном Вито, записывались у его окружения на прием, аудиенция продолжалась не более десяти минут, вопрос должен быть подготовленным, никакой лирики, только дело.

Однажды дон Вито походя спросил Джо Валаки, как тот относится к Тони Бендеру, выпущенному на поруки.

— По-моему, Бендер — прекрасный человек, — ответил Джо.

Он не знал, что Бендер был только что убит по приказанию дона Вита: тот решил, что «сынок» утаивает от него свои прибыли.

Дженовезе вздохнул, улыбнулся чему-то и заметил: