При вечернем и утреннем свете

Деревня спит. Лишь кошки под луною
Живут какой-то жизнью потайною,
Они черны иль черноваты —
Все.
Их дерзкие свидания чреваты
Последствиями. Кошки на шоссе.
Показан мне
Вечерний моцион,
И он
Меня ведет к кладбищенской стене,
По ней, я вижу, стелются коты,
Танцующие ритуальный танец,
Сиренью тянет, ирисами тянет,
На черном прорисованы кресты.

Я так скажу:
Давно ли в страхе
Я вздрагивал при виде мертвеца?
Но гроб за гробом на плечо ложился,
И робости мой дух лишился,
Я более не отвращал лица.
Когда — так медленно — покой входил в отца,
Он и в меня входил, лишь мерою иною,
Лишь истиной, что очередь за мною,
И я не отвратил лица.

Сиренью тянет. Ирисами тоже.
Их много у кладбищенский стены.
На ней видны
Внезапные перемещенья кошек.
Я так скажу теперь:
Теряем и теряем год от года,
Но новая свобода
Приходит к нам взамен потерь,
И с нею — новая забота.
Она годов отнюдь не удлинит,
А впрочем, что за радость — век прокиснуть,
Не так уж страшно этот свет покинуть,
Таким покинуть —
Вот что леденит.

Сиренью тянет, ирисами тянет,
А человека тянет в дом, к огню,
А в доме ни души.

Так медленно чиню
Свои карандаши…

1965

Подражание

Зачем ты уехала, Сьюзин?
Померкли мои берега.
На землю, на бедную землю
Ложится вечерняя тень,
И гаснет звезда, не успев разгореться.

Куда ты уехала, Сью?
Ложатся вечерние росы
На бедную землю мою,
И нету ответа.

Ни весен,
Ни писем,
И осень умрет за окном,
И вряд ли, я думаю, сблизим
Стаканы с венгерским вином.
Да я и не думаю ждать:
На черной озерной воде
Нельзя отогреться звезде,
И гаснет звезда, не успев разгореться.

1968

Золото

Вот холода начались.
Нынче с утра Балатон
В белом —
А клен в золотом,
Млечен —
А мол молчалив.

Каждый ларек заколочен,
Шелест рождают шаги,
Осень —
Косматая псина
Мерно бредет у ноги.

Тусклое золото клена.
Что это? Дерева крона?
Или в зеленой глуби
Шхуна лежит,
и мерцает угрюмо
Золото возле разбитого трюма —
Кроны, дукаты, рубли?..

Клены,
Платаны,
Дубы.

Каждый ларек заколочен,
И одинок, одиночен
Голос осенней любви.

1965

«Оттого ли, что нынче фазаны…»

Оттого ли, что нынче фазаны
Дважды встретились мне на пути,
Я подумал про дикие страны,
Где фазану непросто пройти.

Там ни зайцу, ни утке не мило,
Там царит с незапамятных пор
Царь природы, угрюмый громила,
И в зайчишку стреляет в упор.

Что за червь его, сирого, гложет?
От какой он свихнулся тоски?
Почему допустить он не может,
Чтобы кряква жила по-людски?

Чтобы попросту, а не отважно
Выплывала в положенный час,
А за нею так стройно, так важно
Пять утят — мимо нас, мимо нас…

1975

Над зарослями тростника