При вечернем и утреннем свете

Поедем в Бухару,
К узбекам в гости, а?
Поедем по жару,
Погреем кости, а?
По дыни!
У лотка
Шершавую возьмешь,
Прижмешь ее слегка
И — нож в нее!
Сладка…

А хочешь, в Исфару
Поедем по урюк.
Урючин знойный сок
Прозрачен и упруг.
Губами придави,
Под сонной кожурой
Он ходит как живой!
Глаза закрою — и
Растаю,
Воспарю…

Поедем в Исфару!
По горы!
По горам
Полазаем!
Вели —
Я телеграмму дам,
Бельишко соберу.
Ведь я родился там,
Пойми, родился там.

Не знаю, где умру…

1965

Брич-Мулла

Сладострастная отрава — золотая Брич-Мулла,

Где чинара притулилась под скалою.

Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:

Брич-Мулла,

Брич-Муллы,

Брич-Мулле,

Брич- Муллу,

Брич-Муллою.

Был и я мальчуган, и в те годы не раз
Про зеленый Чимган слушал мамин рассказ,
Как возил детвору в Брич-Муллу тарантас —
Тарантас назывался арбою.
И душа рисовала картины в тоске,
Будто еду в арбе на своем ишаке,
А Чимганские горы царят вдалеке
И безумно прекрасны собою.

Но прошло мое детство, и юность прошла,
И я понял, не помню какого числа,
Что сгорят мои годы и вовсе дотла
Под пустые, как дым, разговоры.
И тогда я решил распроститься с Москвой
И вдвоем со своею еще не вдовой
В том краю провести свой досуг трудовой,
Где сверкают Чимганские горы.

Мы залезли в долги и купили арбу,
Запрягли ишака со звездою во лбу
И вручили свою отпускную судьбу
Ишаку — знатоку Туркестана.
А на Крымском мосту вдруг заныло в груди,
Я с арбы разглядел сквозь туман и дожди,
Как Чимганские горы царят впереди,
И зовут, и сверкают чеканно.

С той поры я арбу обживаю свою
И удвоил в пути небольшую семью,
Будапешт и Калуга, Париж и Гель-Гью
Любовались моею арбою.
На Камчатке ишак угодил в полынью,
Мои дети орут, а я песню пою,
И Чимган освещает дорогу мою,
И безумно прекрасен собою!

1980

6. Балатонская тетрадь

Черемухи

А у венгров и черемухи цветут!
Вот приехал я в венгерский институт,
А в окне, гляжу, они стоят, белы,
И черемуховый дух во все углы.

И сирень цветет у венгров, и миндаль,
И ничуточки мне этого не жаль,
По кювету маки алые — и пусть,
А учуял я черемуху — и грусть.

Вот уехал я из дома в холода,
Вот приехал я, товарищи, сюда.
Что я видел под Москвою? — белых мух.
А у них уже черемуховый пух.

Не творил ли нас господь навеселе?
Больно много он напутал на земле.
Ну, миндаль пускай у венгров, леший с ним,
Но черемухи-то нам нужны, не им!

1968

Мадьярское застолье