При вечернем и утреннем свете

Забуду ль пеструю лавину,
Катившуюся в котловину
На наше сдержанное «ах»?
По склону барды мчались бодро,
Мелькали бороды и бедра,
Скакали спальники и ведра,
Гитары прыгали в чехлах.

Какие ждут нас дни и ночи!

Нет, здесь не Сопот и не Сочи,
И мы иные — мы охочи
До песен собственных кровей!
Певцы, певуньи, вы все те ли?
Откуда вы поналетели?
Пред циклопичностью затеи
Разину рот, как муравей.

Держись, мураш, крепи рассудок,

Забудь про сон на трое суток,
За ситуацией следи:
Бивак разбит, котлы дымятся,
Уже тылы к огню теснятся,
Битлы истомою томятся,
Чехлы долой! — теперь иди.

И, глядя в очи юным феям,

Я шел с пузатым корифеем,
Я брел среди ночных шатров,
Ночных костров, ночного бденья,—
Я брел, и делал наблюденья,
И всё балдел до обалденья,
И бормотал обрывки строф.

И чудно было мне, и сладко,

Мы шли, и каждая палатка
Свой стиль, свою являла страсть;
На ВАЗе служат нашей музе
Иначе, чем в казанском вузе,
Но, состоя в одном союзе,
Поют и те и эти всласть.

Так что ж поют? Поют, что надо.

Чужого нет: Булат, Гренада,
И молодые имена,
И мы с тобой имеем место,—
Какая дерзкая фиеста!
Какая странная страна!

Немыслимо, необъяснимо!

О вы, кому не до Муслима
В незамусоленной глуши,—
Я вас люблю! — и этот праздник
Писать желание раздразнит
Для вас, что значит — для души.

А дым отечества так нежен,

Когда он с вашей песней смешан,—
Да, я люблю вас, в этом дело,
Я ваш, и мне не надоело
Тянуться к вашему огню,
И если петь, то с вами вместе,
А песня — это дело чести,
А чести я не уроню.

Спасибо вам и за него.

Не фимиам и не завеса,
Он просто — дым, он запах леса,
Он ест глаза, да что с того?

1975

Старая поэтесса

Суверенной и гордой державе
Хорошо запускать дирижабли
На небесный шатер голубой.
Дирижабли слегка старомодны,
И не слишком они скороходцы,
Но зато величавы собой.

Величаво умеет старуха

Собеседника слушать вполуха,
Но в последний пред запуском миг
Что-то шепчет стиху суеверно,
И уходит корабль суверенно
На просторы неизданных книг.

В горнем царстве поэзии русской

Аппарату работать с нагрузкой,
И нагрузка порой такова,
Что взрывается вся суверенность
И врывается в стих современность,
Недержавно ломая слова.

А сегодня на небе просторно,

У кораблика дивная форма,
Туч не слышно и милостив бог.
Всяк по-своему небо нарядит,
В нем и мой легкокрылый снарядик —
Мой бумажный ручной голубок.

1979

«Бумажный лист — крахмальная простынка…»