Прямо сейчас

На случай, если она не узнает его голос, он сразу представился. В ответ она сделала вид, что с трудом припоминает, о ком идет речь. И это означало, как не трудно было догадаться, что просить Ксению о встрече бесполезно, она определенно не была настроена продолжать с ним знакомство. Впрочем, после этой расстановки акцентов она, как бы наконец припомнив, кто такой Данила из ночного клуба и он же со станции бычьего спермодонорства, мило пообщалась с ним. Они несколько минут болтали о пустяках, и у Данилы вновь зародилась робкая надежда. Поэтому он все же рискнул и спросил, как насчет встретиться в каком-нибудь кафе или где угодно еще.

Тут уж Ксении пришлось ответить в лоб. Она сожалеет, что, возможно, каким-то образом способствовала тому, что Данила теперь надеется на что-то. Но он должен понять, что это был просто момент, у нее была размолвка с ее парнем, она была растеряна, ей хотелось развеяться. Однако сейчас все это уже в прошлом. Они здорово поиграли на бильярде в ту незабываемую ночь (значит, все-таки не забывала, с ехидством отметил про себя при этом Данила), прокатились к нему на работу и вообще классно провели вместе время, это было прикольно и весело, так пусть же все так и останется.

После чего Данила, утратив от отчаяния контроль над собой, неожиданно с жаром ляпнул:

– Черт, ну почему у меня не может быть такой роскошной женщины, хотя бы ненадолго?!

Простодушие и чуть ли не детская обида в голосе, с которыми он выпалил эту фразу, похоже, тронули Ксению. И польстили ей. Она рассмеялась, и в ее смехе были различимы одновременно и горделивость женщины, которая способна внушать подобную страсть, и любопытство к мужчине, так пламенно и одновременно с такой безнадежностью возжелавшему ее.

Однако, так или иначе, мимолетная смена настроения не изменила ее отношения к Даниле. Она сказала ему напоследок что-то утешительное и даже вскользь заметила, что они могут, конечно, встречаться, если он готов увидеть в ней просто знакомую и не будет питать никаких иллюзий, а затем твердо распрощалась.

Бродя по книжному магазину, Данила старался не думать о телефонном разговоре с Ксенией. Усилием воли он заставил себя размышлять только о том, ради чего он пришел в «Фаланстер». Но образ Ксении время от времени все равно всплывал в памяти и маячил перед его глазами.

Как бы то ни было, сколько ни ходил Данила по проходам вдоль стеллажей с книгами, ничего годного отыскать ему не удавалось. Ладно, подумал он, надо покурить, и направился к выходу мимо кассы, над которой висел портрет Че Гевары и Ленина. Справа от кассы, на гвозде, вбитом в боковину книжной полки, висел на ремне автомат Калашникова. Муляж, разумеется, сообразил Данила, игрушка. Игрушка, однако, выглядела очень натуралистично.

Сидевший за кассовым аппаратом хмурый парень самозабвенно читал огромный фолиант. И это было хорошо, что он не смотрел на Данилу, который испытывал перед кассиром легкую неловкость оттого, что битый час ходил здесь и читал разные книги, а в итоге даже завалящей брошюрки не приобрел.

Спустившись по ступеням в подворотню, Данила свернул не в сторону улицы, а направо, во двор. После перекура, надо вернуться и попытаться еще раз, решил он.

За углом арки Данила увидел двоих мужчин, молодых, но постарше него, лет не менее тридцати, куривших возле урны и увлеченно споривших о чем-то. Данила пристроился рядом.

– Не обижайся, это просто мое мнение, ты его можешь оспорить. Я думаю, ты, как и все представители среднего класса России, труслив и ленив, – сказал один из них, парень с нагловатыми глазами-щелочками, все время переминавшийся и как бы пританцовывающий; он обращался к дородному детине с бородой. – Но в основном ты труслив. Ты ведешь себя в жизни, как какой-нибудь, например, пятиклассник в школе – дома дерзит родителям, а когда в школьном коридоре его берет за шкирку старшеклассник, прячет язык в задницу. Ты просто боишься, согласен?

– Это не очень-то понятно, чего мне бояться? – без всякой обиды в голосе поинтересовался здоровяк с бородой.

– Боишься сделать свою жизнь богатой, – тоном профессора ответил вертлявый.

– А конкретней?

– А конкретней – боишься рискнуть и стать бизнесменом. Ленишься свое дело наладить. Все вы только и знаете что бегать на митинги и требовать, чтобы вам сверху улучшили вашу жизнь.

– Я ведь не для себя требую, я хочу, чтобы для всех в стране жизнь улучшилась, – сказал бородач. – Чтобы не было коррупции. А кто же против, кроме тех, которые наверху?

– Да тебе-то что до этой коррупции? Как лично тебя она задевает? Никак, я просто уверен. Наоборот, ты и сам в ней скорей всего сто-пятьсот раз участвовал.

– Ничего подобного.

– Ну, давай честно, неужели ни разу не давал деньги гаишнику. Только честно.

– Ну, гм, бывало, – признался борода.

– А почему?

– Ну это ж мелочь.

– Почему ты уверен, что это мелочь? – не унимался плясун, как его окрестил про себя Данила.