Прямое действие. Мемуары городской партизанки

Оказавшись на вокзале, я понял, насколько организованны были автономисты. Как только мы небольшой группой вошли внутрь, они начали срывать металлические шкафчики со стены и использовать их в качестве баррикад у входов, тем самым запрещая кому-либо входить или выходить, как полицейским, так и гражданам. Я стоял там в благоговейном страхе, окруженный странным набором одетых в черное автономистов, которые занимали огромные груды металлических шкафчиков, и обычными парижскими гражданами, которые разгуливали, небрежно грабя разгромленные вокзальные магазины.

В качестве доказательства своей организованности автономисты припрятали бутылки с зажигательной смесью и камни в шкафчиках задолго до начала демонстрации, и теперь они швыряли свой арсенал в бессильных полицейских, которые окружили вокзал, но не смогли применить слезоточивый газ из-за добропорядочных граждан Парижа, которые также находились внутри. После того, что казалось часами, полицейские, наконец, начали согласованную атаку на один из входов, отбросив шкафчики в сторону и пустив внутрь баллончики со слезоточивым газом. У автономистов в их карманах были стопки бандан, пропитанных лимоном. упаковал рюкзаки и начал раздавать их парижанам, которые кричали и в панике пытались выбраться. Когда я попытался убежать, как только я вышел на улицу, рядом со мной приземлился баллончик со слезоточивым газом, который почти ослепил и задушил меня своим газом. Автономист в защитной бандане наклонился, поднял канистру и швырнул ее обратно в копов, затем схватил меня за руку, закрыл мне лицо другой банданой и оттащил от греха подальше. Когда я, наконец, снова смогла дышать, я огляделась, но моего маленького спасителя уже не было. Наверное, это был один из самых волнующих дней в моей жизни.

После того дня у меня не было никакого желания возвращаться домой в страну, где революционеры казались вымирающим видом. Позже я рассказал о своей дилемме молодой женщине из Западной Германии, Сабине Шмидт, члену Королевских ВВС, которая пряталась в нашей квартире. Я объяснил, что не хочу возвращаться в Канаду, потому что там нет боевиков, с которыми я мог бы общаться. Я считал, что Канада настолько отстала от Франции в революционном развитии, что политический климат никогда в моей жизни не будет способствовать воинственности. Я знал, что в Канаде можно было проводить все виды законной и важной революционной работы, но теперь я идентифицировал себя как городского партизана и думал, что дома я буду изолирован и неэффективен. Чтобы реализовать свои амбиции и самоидентификацию, я чувствовал, что мне нужно работать с единомышленниками, которые разделяют мою страсть к революционной деятельности. Чтобы проиллюстрировать свою мысль, я спросила Сабину, не будет ли феминистка всегда испытывать разочарование, работая над политическими вопросами с преимущественно мужскими группами, хотя работа с мужчинами сама по себе неплоха.

Сабина почувствовала важность этого решения для меня, и, возможно, по этой причине, когда она ответила, она свободно говорила по-английски и не заставляла меня говорить по-французски – для меня это было утомительным упражнением из-за постоянных усилий, необходимых для поиска правильных слов, а тем более идей. Она посоветовала мне вернуться и работать в Канаде. «Что бы произошло, если бы все отправились в места в мире, где все происходило именно так, как они хотели?» – спросила она. «Тогда ничего не будет развиваться в других регионах мира. Если большинство революционеров из Северной Америки приехали в Европу, то революционное развитие в Северной Америке было бы остановлено, а это самое важное место в мире для революционного развития. Если мы сможем ослабить силу экономических и политических структур в Северной Америке, тогда освободительная борьба в странах Третьего мира будет процветать и в конечном итоге победит их диктатуры. Я думаю, вы были бы более эффективны в Канаде, где у вас есть личная история, на которую вы можете опираться, где вы знаете язык, людей и культуру. Здесь ты чужак в чужой стране».

Я не очень хорошо знал Сабину; она была образцом для подражания скорее за то, кого она представляла, чем за то, кем она была на самом деле. Взвесив ее мнение и после значительного самоанализа, я решил вернуться в Канаду, найти несколько единомышленников и сделать все, что потребуется, независимо от того, сколько времени потребуется, чтобы начать какую-то активную политическую деятельность в канадских левых.