Пряные ночи

Вот что было с нею. Что же касается до царя Армануса, то он вошел к своей дочери и спросил ее, каково ей, и она рассказала ему обо всем, что с ней случилось, и повторила те стихи, которые читала ей Будур. «О батюшка, — сказала царевна Хаят-ан-Нуфус, — я не видела никого умнее и стыдливее моего мужа, но только он все время плачет и вздыхает». — «О дочь моя, — отвечал ей царь, — будь с ним терпелива, Мы дадим ему еще одну, третью ночь, и, если он не познает тебя и не уничтожит твою девственность, я сниму с него власть и изгоню из нашей страны».

И вот наступила ночь, и царица Будур перешла с престола царства во дворец и вошла в свои покои. И увидела она, что свечи зажжены и что госпожа Хаят-ан-Нуфус сидит и дожидается ее на супружеском ложе. Вспомнился царевне муж ее и заплакала она, испуская непрерывные вздохи, а затем произнесла такие стихи:

«Я клянусь, что весть о беде моей наполняет мир,
Точно солнца луч, восходящего ночью мрачною.

Его знак вещает, но трудно нам понять его,
Потому не может не расти тоска моя.

Ненавижу я прелесть стойкости, полюбив его.
Но видал ли ты среди любящих ненавистников?

Взгляды томные поражают нас острием своим
(А сильнее всех поражают нас взгляды томные).

Распустил он кудри, снял покров, и увидел я
Красоту его всю — и черною, и белою.

И болезнь моя, и лечение — все в руках его,
Ведь недуг любви только тот излечит, кто хворь нагнал.

Поясок его полюбил за нежность бока его,
И из зависти бедра грузные отказались встать.

Его локоны на блестящем лбу уподобим мы
Ночи сумрачной, что задержана засиявшим днем».

Окончив говорить, царевна хотела встать на молитву, но вдруг Хаят-ан-Нуфус схватила ее за подол и воскликнула: «О господин, не стыдно ли тебе перед моим отцом — он сделал тебе столько добра, а ты до сих пор пренебрегаешь мною».

И, услышав это, Ситт Будур села на ложе и сказала: «О моя любимая, что это ты говоришь?» И Хаят-ан-Нуфус отвечала: «Я говорю, что никогда не видела такого чванливого мужчину, как ты. Разве все, кто обладает красотой, так чванятся? Но я сказала это не для того, чтобы ты пожелал меня, а потому, что боюсь за тебя. Царь Арманус сказал, что, если ты не познаешь меня сегодня ночью и не уничтожишь мою девственность, он отнимет у тебя утром власть и прогонит из нашей страны. И возможно, гнев отца моего так распалится, что он убьет тебя. И я, о господин мой, пожалела тебя и предупредила. Решение же за тобой».

Услышав от девушки такие речи, царица Будур склонила голову к земле, стараясь придумать, как ей поступить. Она рассуждала так: «Если я не послушаюсь царя, то погибну, а если послушаюсь — опозорюсь. Но сейчас я царица всех Эбеновых островов, они под моей властью. У меня есть шанс встретиться с Камар-аз-Заманом именно в этом месте, ибо нет ему иной дороги в его страну, кроме как через Эбеновы острова. Я не знаю, что делать, и вручаю свою судьбу Аллаху. Я же не мужчина, чтобы лишить девственности невинную девушку!»

Затем царица Будур сказала Хаят-ан-Нуфус: «О любимая, все мое пренебрежение тобою и воздержание от тебя — против моей воли». И она рассказала ей обо всем, что с нею случилось, от начала и до конца, затем показалась ей женщиной и молвила: «Ради Аллаха прошу тебя, защити меня и скрой мою тайну, пока Всевышний не соединит меня вновь с мужем моим возлюбленным Камар-аз-Заманом. А после этого будь что будет».

Хаят-ан-Нуфус выслушала ее слова и изумилась до крайности. Она пожалела царевну, пожелала ей встретиться с ее возлюбленным Камар-аз-Заманом и сказала следующее: «О сестрица, не бойся и не мучайся! Терпи, пока Аллах не разрешит эту ситуацию». А потом Хаят-ан-Нуфус произнесла:

«Я тайну в груди храню, как в доме с глухими запорами,
К которым потерян ключ, а дом — за печатью.

Лишь тот может тайну скрыть, кто верен останется,
И тайна сокрытою у лучших лишь будет».

Окончив стихи, она сказала: «О сестрица, грудь свободных — могила для тайн, и я не выдам твоей тайны».