Пряный аромат Востока

Пирог пригладили сверху и завернули в коричневую бумагу. Джай торжественно понес его к дровяной печке и помешал кочергой дрова. Тоби вернулся к работе; его машинка застучала на другой стороне поляны – такой уютный звук. Пирог должен был печься три часа, и Тори решила прокатиться верхом. Утро стояло чудесное, и, возможно, это была ее последняя прогулка перед Рождеством.

После верховой езды она немного поболтала с Элизабет Чемберс, школьной секретаршей. Элизабет, полная девушка из Норфолка, изначально приехавшая в Индию няней в индийскую семью высокой касты, сказала, что подумывает, не полететь ли ей на будущий год домой на аэроплане, и Тори была поражена ее храбростью. Потом ее позвал конюх, чтобы она взглянула на очаровательную молодую кобылку, которую только что привели для одного из учеников, юного махараджи. Тори гладила ей уши и разговаривала с ней, но вдруг с пронзительным воплем бросилась к дому и влетела на кухню.

– Господи, что случилось? – В дверях появился испуганный Тоби.

Тори посмотрела своими огромными глазами сначала на него, потом на пирог, лежавший на столе в черном дыму.

– Ой-ой-ой, ой-ой-ой! – Тоби схватил пирог полотенцем, просыпал на пол град почерневших ягод и трагическим голосом возвестил: – Мистер Курц скончались.

Никто из них не имел представления, что он имел в виду – но от его трагического вида все взорвались, словно воздушный шар, и захохотали. Сначала взвыли Джай и Бенарси, потом заухал, вытирая глаза, и Тоби.

– Прости, дорогая, прости! – бормотал он. – Я помогу тебе приготовить сегодня вечером еще один, а потом мы напишем ядовитое письмо Маргарет Аллисоп… – Он не договорил. Тори так хохотала, что ей пришлось сесть и ухватиться за бока. Отсмеявшись, она погрозила всем деревянной ложкой.

– Глупые людишки, – пробормотала она слабым голосом, утирая слезы. – Абсолютные дурачки. Memsahib tum ko zuroor kaster ile pila dena hoga.

Тори так надеялась, что Вива и Роза увидят Тоби таким, как сейчас: дурашливым и полным жизни, а еще необыкновенно умным – ведь он читал всевозможные книги. Конечно же, они относятся к нему с подозрением. Он сделал ей предложение так поспешно, что они могли подумать, что он либо отчаявшийся неудачник, либо мошенник, либо слишком самоуверенный тип. Но нет, он совсем не такой. Он бывает ужасно робким и неловким с людьми, которых не знает. Поначалу и с ней тоже был таким.

На следующий день после регистрации их брака в Бомбее ее настроение резко переменилось, безоглядная эйфория сменилась на бланманже. Они ехали на север в его видавшем виды «Толбете», и он говорил и говорил часами, монотонно о магазинах и одежде. Позже он объяснил ей, что его мать когда-то сказала, что путь к сердцу женщины лежит через интерес к ней, вот он как раз и пытался найти с ней общий язык. Но в тот день, когда он спрашивал ее, какую шляпку она предпочитает, клош или с цветами, и какие расцветки, розовые или зеленые, ей больше по душе, в душе Тори нарастала паника. Она выскочила замуж за страшного зануду! Сделала самую страшную ошибку в своей жизни.

А их «Толбет» все наматывал мили, дальше и дальше от Бомбея, через пустыню, через крошечные, малолюдные городки и бурые равнины. Потом стало слишком жарко, и она погрузилась в сон.

Когда она проснулась и увидела золотое кольцо на своем пальце, она подумала, что ей надо хотя бы попросить его объяснить, чем он занимается. Он с готовностью пустился в объяснения. Он уже говорил ей, что преподает историю и естественные науки в Сент-Барте, но тут сказал, что пишет главную книгу своей жизни – о тысячах необыкновенных птиц, которые живут в Индии, и многие из них считаются тут священными. Потом он покосился на нее и спросил, не возражает ли она, если он сообщит ей один секрет.

– Ничуточки, – ответила она, радуясь, что разговор стал интереснее. – Я люблю секреты.

Тогда он рассказал ей, как однажды утром шел по школьному полю для крикета и увидел в траве маленькое яичко курицы-бентамки. И он носил его шесть недель под мышкой, пока не вывелся цыпленок – скорлупа треснула, из нее появилась маленькая голова, покрытая пушком, такая нежная и совсем не щекотная.

– Так что теперь я знаю, как это – выносить ребенка, – тихо сказал он, и она озабоченно посмотрела на него в полутемной машине.

– Ого, как мило, – вяло отозвалась она, а на самом деле подумала: Вдруг он сейчас залает? – Чудесная история, – добавила она и поймала себя на том, что говорит совсем как ее мать.

В тот вечер она убеждала себя, что ей надо думать об этом замужестве, как о более или менее практичном поступке: так же как, скажем, ты откладываешь деньги на непредвиденную поездку или покупаешь мебель в комиссионном магазине – если ты не ждешь никакого чуда, разве можно разочароваться?