Пряный аромат Востока

– Он снова вернулся в Англию, и это печальнее всего. Отец договорился, чтобы он служил в армии. Скоро он будет воевать. Вы можете себе представить человека, менее пригодного для военной службы? О чем они думали, когда смотрели на него?

– Мы видим вещи не такими, какие они есть, а такими, какими мы способны их увидеть, – спокойно сказал Тоби. – Это из Талмуда.

– Я все равно чувствую себя виноватой, – сказала она ему.

– И еще, Вива… – Тори иногда бывала удивительно настойчивой, – извини, что донимаю тебя вопросами, но ты скоро уедешь, я мне нужно знать. Куда ты отправишься, если приют придется закрыть?

– Я не знаю, – ответила она. – Но уверена, что скоро нас закроют.

– Господи! – Глаза Тори были похожи на фары автомобиля, когда она направляла их на тебя. – Что же будет с детьми? Катастрофа?

– Не для всех. – Она недовольно заметила, что у нее дрожит голос. – Кто-то из них не может дождаться, когда уйдет от нас. Статус сирот в индийском обществе очень низкий. И мы для них не всегда спасение. Некоторые будут снова жить на улице.

– А куда ты пойдешь? Ты знаешь? – спросила Тори.

– Господи. – Вива снова почувствовала себя загнанной в угол. – Я как-то еще не думала об этом. Я…

– Угощайся. – Тоби подвинул к ней коробку шоколада. Казалось, он снова пытался ее выручить. – Кстати, – сказал он, – я вот собирался тебя спросить, где жили в Индии твои родители? Тори рассказывала мне про сундук, который ты хочешь забрать.

Думая, что она не заметит, Тори положила ложку и одними губами сказала Тоби «Нет!». После краткого момента паники он продолжал:

– Когда я был мальчишкой, мы тоже все время переезжали – мой отец был ученым, но много лет работал в Индии в Департаменте леса, и я никогда толком не знал, где живу. В чем-то это было занятно, но единственная проблема… – Вива увидела, как он взглянул на Тори, как бы спрашивая «Как я, правильно делаю?» – единственная проблема в том, что внутренний глобус человека всегда слегка крутится.

– Мой не крутится, – заявила Тори. Она встала и обняла мужа за плечи. – Мне тут очень нравится.

Вива смотрела на них голодными глазами. Как после прикосновения Тори он закрыл глаза и прислонился головой к ее руке.

А когда Роза ушла взглянуть на ребенка, Вива, окруженная пустыми бокалами, почувствовала, как ее захлестнула волна отчаяния. Зря она приехала, она еще не готова.

– Вива, – сказала Роза, вернувшись, – как ты смотришь на то, чтобы мы еще раз позвали Фрэнка – не погостить, а просто на Рождественский завтрак? Это симпатичный доктор с нашего парохода, – на всякий случай пояснила она Тоби, хотя он это знал. – Мы все были им очарованы.

Вива даже рассердилась – как тривиально прозвучали ее слова.

– Тоби он понравится, – добавила Тори.

Они переглянулись, и Вива сглотнула.

– По-моему, не стоит, – сказала она. – Ведь он уже отказался один раз.

На этом и порешили.

Глава 51

На следующее утро Тори предложила Виве и Розе прокатиться верхом.

Тоби нарисовал для них схему. У школы, сказал он, двадцать акров дорожек для верховых прогулок, одна из которых ведет к озеру, приятному месту для пикника. С ними может прокатиться и Фредди на школьном шетландском пони, которого можно вести в поводу. У них есть специальная корзинка для младенца под названием хауда, в которой он может разъезжать как император. Тоби сказал, что конюх пойдет рядом с Фредди пять или десять минут, потом вернется домой, чтобы девушки могли перейти на хороший галоп.

Хороший галоп. При мысли об этом у Вивы ушла душа в пятки.

Через час они с Розой ехали рысью по аллее тополей, которая вела в лес. Пони Вивы, серый араб с красной уздечкой, деликатный и резвый, таращился на все, что шевелилось: на попугаев, листья, солнечные пятна на дорожке.

Каждая мышца в ее теле сжималась от страха.

За завтраком, на вопрос Тоби, умеет ли она ездить верхом, она ответила не думая: «Да, в детстве я много ездила». Но когда у тебя нет ни родителей, ни братьев с сестрами, одна из проблем состоит в том, что ты часто говоришь какие-то вещи, не зная, так ли это на самом деле. Может, «много» означает всего четыре или пять раз? Или она ездила каждую неделю? Она даже не могла вспомнить.

Несколько секунд назад, когда оба пони испуганно шарахнулись от какой-то птицы, она чуть не упала, а Роза не утратила своей великолепной осанки, словно они с лошадью были одно целое.

Впрочем, в памяти Вивы сохранилась одна отчетливая картинка, как они с отцом мчались на лошади в Шимле. Ей было года три, максимум четыре. Он прискакал откуда-то по дороге – она до сих пор помнит громкий конский топот, – нагнулся из седла, подхватил ее с земли, будто игрушку или перышко, посадил перед собой в седло и понесся опять куда-то к горизонту. А она тогда чувствовала, как лошадь под ними взрывалась от распиравшей ее энергии, чувствовала силу отцовских рук, державших ее.

Ее лучшее воспоминание.

– О чем ты задумалась? – Роза пыталась отвлечь ее от тяжелых мыслей, разговорить. Она щурилась на нее из-под козырька шлема.

– Да так…