Прятки: игра поневоле

И верно: в поломанной траве лежало непонятное создание размером с большую собаку – короткая пятнистая шерсть, покрытые чешуей когтистые лапы, шея, обтянутая зеленоватой кожей, короткий чешуйчатый хвост... Но больше всего удивляла голова зверя, которую Глаз отрубил от тела – она, эта самая голова, невероятно походила на змеиную. Даже сейчас, лежа в небольшой лужице розовой крови, голова все еще открывала рот, покрытый короткими острыми зубами.

– Пакость какая... – поморщилась я.

– Ты даже не представляешь, какая это пакость... – покачал головой Эдгар. – Не вздумай приближаться к ней – мало ли что можно ожидать от тукка... Глаз, могу только развести руками от удивления – поражаюсь, как ты эту тварь не только заметил, но и прикончить сумел, да еще и умудрился остаться невредимым!

– Глупый вопрос... – пробурчал Глаз, но было видно, что искреннее удивление Эдгара ему по душе. – Я ж охотник, и хороший охотник.

– Странный какой-то зверь... – я рассматривала лежащее на земле странное существо. – Тело зверя, а голова змеи...

– То-то и оно... – кивнул Глаз. – Тут не только пакостный внешний вид...

Оказывается, этот самый тукк считается одним из самых неприятных представителей здешней фауны. Затаившись в подходящем месте, он терпеливо поджидает добычу, а увидев ее, выплевывает в жертву целое облако невесомой слюны. Слюна тукка в воздухе мгновенно превращается в пыль, которая окутывает добычу, причем через несколько мгновений эта мельчайшая пыль начинает затвердевать, и менее чем через минуту жертва оказывается словно покрыта тонкой коркой, которая не дает возможности двигаться и шевелиться. Получив в свою власть обездвиженную добычу, тукк съедает ее, вернее, есть, сколько может вместить его желудок (а влезает в него немало), после чего отправляется спать, а после того, как проснется через несколько дней, вновь отправляется на охоту. Тукк хорошо прячется, обладает невероятной быстротой, очень силен, и убить его непросто. К тому же он очень живуч, так что единственная возможность наверняка разделаться с ним – отрубить ему голову. Понятно, что сделать подобное, и при этом не пострадать, может далеко не каждый охотник. Хорошо еще, что этот опасный зверь встречается достаточно редко.

– Интересно, на кого из нас тукк напал бы первым?.. – спросила я.

– Если перед ним появляется несколько возможных жертв, то этот зверь обычно нападает на последнюю... – проворчал Глаз. – Так что тебе, Леон, повезло – считай, что я отплатил тебе за то, что ты меня когда-то спас. Плохо другое: мы прошли совсем немного, но уже пришлось пролить кровь, и на ее запах могут прибежать и те, кто сейчас спит. Не мне вам пояснять, к чему это может привести. Конечно, кто ж мог знать, что тукк окажется на нашем пути, но тут уж ничего не поделаешь.

– Предлагаешь пойти назад?.. – поинтересовался Леон.

– Решать тебе... – пожал плечами Глаз. – Но возвращаться – это плохая примета.

– Идем дальше... – чуть поколебавшись, произнес Леон.

– Верно, мы и без того тут слишком задержались.

В этот момент я подумала: а ведь Леон поступил правильно, когда все же решил взять с нами Глаза. Разумеется, его человеческие качества находятся далеко не на самом высоком уровне, но как охотник, он, бесспорно, очень хорош.

Вновь тропинка шла меж высокой травы, и хотя я пыталась стать более внимательной, это у меня получалось далеко не лучшим образом. Впрочем, мужчины понимали, что толку от меня немного. А эти заросли – место, и верно, весьма обитаемое, во всяком случае, среди высоких стеблей я то и дело замечала птиц и мелких зверьков, которые убегали при виде нас. Несколько раз на тропинку перед нами выходили какие-то звери, которые, глядя на нас, рычали, вздыбив шерсть на загривке, но нападать никто из них не стал. Ну и хорошо, так поневоле и вспомнишь слова Глаза о том, что эта тропинка считается сравнительно безопасным местом. Правда, Леон, идущий последним, то и дело оглядывался назад, проверяя, не идет ли кто следом за нами. Не знаю, может, он кого-то и заметил, но нам об этом ничего не говорил.

Каюсь: все выглядело так спокойно, что я даже немного успокоилась, и потому для меня оказался полной неожиданность крик Леона:

– Гвен, пригнись! И наверх не смотри!

За последнее время я избавилась от привычки лишний раз задавать вопросы, и потому без слов присела, втянув голову в плечи. Все остальные, кроме Глаза, поступили так же. Все, что я успела заметить, так это какую-то странную птицу, которая стремительно пролетела над нами. Прошло еще несколько мгновений, и птица вновь рассекла воздух над нами, и я инстинктивно прикрыла голову руками. Еще несколько мгновений – и до моего слуха донесся тонкий визг, перешедший в жалобный писк.

– Не поднимайтесь!.. – раздался голос Глаза. – Главное – свои глаза прикрывайте!

Ну, нет – так нет, тем более что понапрасну такие команды не раздаются. Прошло, наверное, не меньше минуты, пока Глаз вновь не подал голос.

– Все, можете подняться.