Пряжа из раскаленных углей

Горжусь своим магическим даром? Скорее, стыжусь признать, что такой дар достался мне. Что может быть глупее отдать величайший дар дурехе, которая не может совладать даже с частью его? Я могла бы совершить столько нужных и полезных дел, а вместо того только разрушаю и порчу все, к чему прикоснусь. Я не имею права на такой дар, а раз так, то нечего дуться на то, что кто-то другой оказался способным им управлять. И пусть я до сих пор злилась на Ленни за ошейник, следовало признать, что его затея удалась: с тех пор, как мою шею «украсила» черная цепь, я ни разу не сорвалась. И когда гнев вдруг ударял мне в голову, а глаза замечали знакомое мерцание плетения, сила больше не переполняла меня и уходила как-то тихо и мирно безо всяких видимых последствий.

Трусиха? Разумеется. Я бежала от Валдеса, вместо того, чтобы бороться с ним. Бороться за свою свободу, за то, что есть во мне цельного, стойкого, не поддающегося давлению… А теперь, глядя на другой берег реки, я понимала, что никуда, на самом деле, и не убежала. И страх мой собственной персоной неторопливо прогуливается по остаткам добротного когда-то каменного причала у Трайма, как когда-то по набережной Вельма.

Опекун Угго ничуть не изменился, разве что отбросил свой столичный лоск за ненадобностью. Красивый, самоуверенный, полный сил и отменного здоровья мужчина, теперь он был просто хищником, не сдобренным цивилизованными манерами хищником, и эта свобода явно доставляла ему удовольствие.

Валдес постоял несколько минут под проливным дождем, словно бы и не лилась мерзкая водица за шиворот. Высматривал ли он меня – не знаю, но это послание – сообщение неосторожной дичи, что охота началась, – он готов был довести до сведения каждого, кто окажется у него на пути.

Мой чуткий сон нарушило легкое касание. Я открыла глаза и укоризненно улыбнулась Ленни: его выразительный жест сохранять молчание был излишен, поскольку я никогда не страдала замашками нервной вельмийской барышни, визжащей от нечаянных брызг из-под колес проехавшего мимо экипажа.

Одежда у Ленни была мокрой и холодной. Он привалился к стене рядом со мной и зашептал прямо в ухо:

– Плавать умеешь?

Я недоуменно покосилась на мужчину и с подозрением кивнула.

– Объяснять некогда, – как всегда не приемля возражений, заявил Ленни, – Мне нужна твоя сила.

Я скривилась, но не успела и слова сказать, как Ленни сжал мое горло пальцами и зло зашептал:

– Не будь дурой, девочка! Ты ведь у меня на привязи!

Я сцепила зубы, но кровь гнева уже ударила мне в лицо… Перед глазами зарябили мерцающие нити, а пальцы Ленни покровительственно потрепали меня по шее.

– Хорошая девочка… Нет-нет, совсем не как лошадь, – хихикнул он, отодвигаясь, – Ты намного лучше! Тише-тише, успокойся, обязуюсь твои мысли больше не слушать!

Магическая сила мощным всплеском заполнила меня и теперь колыхалась перед внутренними глазами, туманя рассудок. Я чувствовала, что Ленни держит меня за руку, но не видела его. Зато видела пробежавшую по плетениям рябь… Нет, я делала не так, обычно я перестраивала нити, узлы и структуру плетения, а это было по-другому. То, что делал Ленни, походило на собирание разлетевшегося от порыва ветра гусиного пуха. Я видела, как обрывки чужих нитей, чужих плетений небрежно спаивались в лишенные реальности образы. Я видела человеческие фигуры, созданные только из внешних плетений, словно бы полые внутри… Только когда сила исторглась из меня и ушла, я поняла, что только что произошло. Я только что увидела, как другой маг творит иллюзию – пустой образ, созданный из ненастоящих нитей.

И только потом я осознала, что смотрю на саму себя.

– Быстрее, – прошипел Ленни, поднимая меня на ноги и тяня за собой, – В воду!

– А вещи?

– А они тебе нужны? Лошади на той стороне нам не понадобятся – до Ниннесута можно добраться только пешком. Все, что нам надо, я взял.

Он похлопал себя по плечу – за спиной его болтался дорожный мешок, и потянул меня к реке. Я обернулась: иллюзорные Никки и Ленни все еще горячо спорили, стоя под скальным козырьком на берегу реки.

Трайм оказался намного коварнее, чем я предполагала. Быстрое холодное течение сносило нас в сторону, я теряла силы и все чаще оказывалась под водой, выныривая с большим трудом и жадно глотая воздух. Было слишком темно, чтобы понять, куда плыть, и вскоре я испугалась, что направляюсь не к берегу, а безвесельной лодчонкой несусь в бесконечную безбрежную даль… Но еще до того, как я окончательно запаниковала, поток выбросил меня на камни, я охнула и почувствовала, как сильная рука схватила меня и тянет вверх.

Передохнуть от пережитого Ленни не дал:

– Никки, детка, постарайся. Надо спрятаться.

По камням мы взобрались наверх, на какую-то сравнительно ровную поверхность – пальцами я чувствовала гладкость когда-то отполированного, но теперь шершавого камня. Было это остатками причала или замощенной плитами улицы, я не знала, а пару минут спустя и не вспомнила о своих догадках. Ибо тишина неожиданно взорвалась криками и режущими звуками команд, громкими всплесками, свистом стрел и звоном мечей.