Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности

В штабе армии меня не приняли. Сколько раз я пытался вызвать их на откровенный и доверительный разговор, столько и натыкался на самого негативного тона сдержанность. Глава гражданской администрации господин фон Госслер был единственным человеком, с которым я мог говорить о военной обстановке, и он, так же как и я, был убежден, что следует предпринять по меньшей мере попытку приостановить продвижение русских. Мы обсуждали замысел формирования арьергардного войска силой примерно в дивизию, однако при таком положении дел можно было иметь в виду только добровольцев. Мы вдвоем поехали к командующему армией и рассказали ему об этом. Но тот только покачал головой: армии больше нет – это уже невозможно – для этого нужна иная организация, понадобится такое-то количество офицеров, столько-то интендантств, а теперь-то все иначе – и так не пойдет. Мы начали возражать, однако пожилой его превосходительство не способен был поменять точку зрения. Так что мы уехали восвояси с пустыми руками. Однако еще в тот же вечер я вызвал к себе нескольких членов Центрального солдатского совета – причем по случайности в это время в Риге был и Роберт Альберт из Митавы – и изложил в этом кругу обстановку. Солдатский совет еще в предшествующие часы известил командующего армией, что желает переговорить с ним на следующее утро, а потому просит указать место и время, когда это может произойти.

На другой день утром мы прибыли в Рижский замок. Переговоры проходили драматически. Я сказал командующему армией, что для меня слишком важны обсуждавшиеся накануне вечером вопросы, чтобы я мог довольствоваться простым его отказом. А так как отказ его обоснован главным образом сомнениями, что он не сможет найти необходимых для такой арьергардной армии солдат, я просил бы солдатский совет принять участие в данном обсуждении, высказавшись именно по этому пункту. Оратор солдатского совета, в мирной жизни бывший редактором вестфальской газеты партии Центра[141], высказался за немедленное выступление с воззванием к солдатам об их вступлении в добровольческие части. Это имело бы успех, ведь солдатские советы тут же подключились бы к пропаганде такой вербовки, а командованию армии остались бы лишь организационные вопросы. И вновь командующий выразил все свои сомнения, уже озвученные им накануне вечером. В ответ я предложил ему предоставить все вопросы вербовки и организации мне и солдатским советам, не чинить препятствий тем офицерам, что намерены этому содействовать, а также выделить из армейских запасов оснащение, довольствие и денежные средства на оплату этого предприятия.

Но и об этом командующий армией и знать не хотел. И тогда произошло то, чего я никогда не забуду. Поднялся председатель Центрального солдатского совета и обратился с речью к своему высшему начальству. Это был видный блондин крепко за тридцать лет, вызывавший симпатию честный человек – и, безусловно, солдат даже в этот момент, когда он выступил против своего генерала. Продолжавшаяся десять-пятнадцать минут, речь, что он произнес, стоит того, чтобы воспроизвести ее здесь. Я попытаюсь передать ее с помощью моих пусть и довольно обрывочных записей.