Приблудный кот (СИ)

Котик плавными движениями, стараясь не сломать игру, двинулся к фотографу на коленях, виляя задом, чтобы длинный хвост заметно раскачивался. Возбужденный Герман стоял на месте, продолжая остервенело щелкать затвором. Олег подобрался к своей жертве вплотную и посмотрел на него снизу вверх, не забыв облизнуться на камеру. Его тонкие пальцы побежали по ногам, поднимаясь к возбужденной упругой плоти, красноречиво топорщащейся через белье. Котик поднялся на колени и поцеловал его член прямо через ткань. Герман, наконец, убрал камеру от лица, и горящими глазами следил за его действиями. Тонкие руки залезли под рубашку и погладили спину, затем живот, проникли под белье и стянули его к щиколоткам. Упругий член выбрался на волю и жаждал прикосновений. Розовый язычок соблазнительно обвел тонкие губы и медленно коснулся уздечки. Плавными, уверенными движениями он путешествовал по стволу, заставляя перед глазами плясать звезды. Герман осторожно отложил драгоценную камеру и запустил руку в волосы Кота, стараясь не задевать торчащие ушки. Влажный ротик услужливо раскрылся, пропуская его в горячие глубины и Герман, закрыв глаза и громко застонав, сделал движение вперед.

Олегу эта игра понравилась, он чувствовал себя раскованно и развратно. Он сосал член Германа и получал от этого не меньшее удовольствие. Громкие стоны над головой, вкус солоноватой смазки на языке, упругий член, проникающий глубоко в рот, ощущение анальной пробки внутри – вкупе это сносило голову. Герман был любителем минетов, и так же как и с камерой, его нужно было направлять, поэтому Котик оторвался от члена и поманил его за собой. Фотограф, как загипнотизированный, пошел за пушистым хвостиком, пока не оказался перед диваном. Олег надел на него презерватив, размазал смазку по члену, встал на колени, демонстративно вытащил из себя пробку и прогнулся в спине, показывая готовность к следующему этапу их игры. Герман раздвинул нежные ягодицы и, внимательно следя за собственными движениями, вошел в узкую дырочку.

Громкие сладкие стоны разносились под потолком небольшой студии, на окраине города, всю ночь напролет. Они то затихали, то взрывались с новой силой. Два жарких тела сплетались воедино, жадно касаясь друг друга, даря и поглощая наслаждение. Их соединение можно назвать искусством, высшей точкой гармонии в мрачном и безликом мире одиночества. И это могло длиться бесконечно, если бы не бич всего сущего – время. Их свидания подошло к концу чрезвычайно быстро. Герман с сожалением отпускал от себя нежного красивого мальчика, с глубокими печальными глазами и мягкой улыбкой на тонких губах. Олег вышел в холодное утро и скрылся в недрах огромного черного джипа, бросив на прощание загадочный взгляд, оставляя надежду, что следующий четверг будет таким же незабываемым, как и прошедший.

Холодный, весенний ветер раскачивал ветки еще голых деревьев из стороны в сторону. Основная часть снега сошла, оставляя о себе грязное и мокрое воспоминание на дорогах. От одной мысли, чтобы выйти в этот промозглый, отвратительный вечер на улицу, у Паши поджимались пальцы ног. Он ненавидел сырость всеми фибрами своей души. Лучше устоявшийся минус или высокий плюс, чем колебания около нуля и дождь. Но как бы прискорбно не было, выходить на улицу придется именно сегодня, потому что встречу, с его любимым профессором, отложить нельзя.

Олег и Тёма крутились на кухне, в кое-то веке решив что-то приготовить, и это что-то явно подгорало. Раздобревший и подросший за зиму Пушок вальяжно развалился посреди комнаты, изображая крепкий сон, но подцепляя лапой каждого, кто проходит мимо. Пару раз Паша наступил ему на хвост, но тот упорно продолжал лежать на месте.

- Это будет шедевр, - заявил Артем, с упоением облизывая ложку.

- Ты мне сейчас Германа напомнил, - скривился Котик. – У меня даже зубы свело.

- Я думал, тебе он нравится.

- Я не спорю, Гера замечательный, но, только, пока речь не заходит о картинах. А любой наш разговор сводится именно к картинам. Причем, к его картинам!

- Ну, уж если ОН не будет любить себя, то больше никто не сможет. Милый, зачем ты достал этот свитер, - это Тёма обратился уже к Паше, который долго выбирал одежду. – На улице ведь не зима.

- Да лучше уж минус двадцать, чем это, - Паша недовольно сморщил нос и кивнул в сторону окна.

- Надень тот синенький пуловер, - посоветовал Котик. – Он тебе очень идет.