Прибор

Распропагандированный заместитель засовывает голову в пролет лестницы, чтобы не то увидеть вашего помощника, не то источник воды. Механик открывает кран. Где-то срывается трубка, и в доверчиво повернутое вверх лицо заместителя падает больше литра воды.

 — Стоп! — кричите вы.

 — Лучше надо готовить эксперимент, — упрекает директор.

 — Пустяки, — успокаивает заместитель.

Визитеры прощаются. Механик и практикант исправляют дефект. Падает первая капля. Но вашего импульса нет. Вместо него вырастает какая-то щетка направленных вниз сигналов... Вы протираете поверхность приемной пластинки. Возникает импульс... Но какой? Повернутый вниз, широкий, он оскорбителен, как злая карикатура. Повернутый вниз — значит, пластинка не сжимается при ударе, а растягивается. Чушь! Так не бывает! А-а-а, когда переносили прибор, практикант неправильно подключил провода, идущие к осциллографу. Но ведь самый первый импульс, довизитный, был правильным, и с тех пор концы не переключались. Вы меняете капельницу на шарикомет. Знакомый красавец-импульс появляется снова...

 — Ага, — говорите вы, — все в порядке.

Механик и практикант, полные почтения к высшей мудрости, молчат.

 — Капельницу! — командуете вы.

Падают капли, и снова возникают импульсы-уродцы, направленные вниз, противоречащие самой элементарной логике, и импульсы, направленные вверх, но широкие и слишком маленькие. Они возникают в случайных точках, и кажется, что зеленая змейка на экране осциллографа танцует.

 — Стоп воду!

 — Спускается механик, не сводит с вас глаз практикант.

 — Надо подумать, — говорите вы.

 — Хорошая мысля приходит опосля, комментирует механик.

А ведь он же сам говорил, что шарики и капли — одно и то же.

Но кто бы и что бы ни говорил, понять, что случилось, должны именно вы.

Думаете вы, думает и лаборатория.

Может быть, пьезоэлемент, впитывая воду, меняет свои свойства? — высказывает предположение Главный скептик.

Пьезоэлемент покрывают защитным слоем лака. Не помогает.

Если с прибором не повезло вначале, то уже потом из него ничего не вытянешь, — говорит Главный завистник.

Замечание правильное, но что нам с ним делать? Тяжелый удар наносит Главный пессимист.

 — Ты хороший парень, говорит он, но все это ни к чему.

 — Почему?

 — Принцип нехорош. Отвечает Пессимист.

 — Чем?

 — Я точно не знаю, но чувствую. Почему за границей нет таких приборов?

 — Не знаю... Ну, допустим, не додумались.

 — Они не додумались. а ты додумался?! Как же ты хочешь его наладить?

 — Не знаю.

 — Вот в этом все и дело. Принципиально порочная схема.

Глава одиннадцатая,

иллюстрирующая известное положение о том, что два ума лучше одного

Вы призываете консультантов из других лабораторий, отделов, институтов.

 — Опора недостаточно жестка, — заключает прочнист. — Пьезокерамика должна опираться на более жесткое основание. Замените материал. сделайте опору подлиннее ну, скажем, десять — двадцать толщин пьезокварца, и все будет в порядке.

Механик бежит в мастерскую делать опору.

Нет, и жесткая опора ничего не меняет. Змейка осциллографа продолжает танцевать свой танец независимости. Приглашаются специалисты по контактной разности потенцналов, по химической ЭДС, по пьезосвойствам, по молекулярной физике, по технике обработки поверхностей и еще по куче физик, свойств и техник. Каждый специалист видит причину бед в силах и свойствах, которыми он занимается. После ухода очередного специалиста практикант записывает в толстую тетрадь очередные диагнозы и рецепты, а вы проводите очередной опыт.

Уже практикант стал дипломантом, а консультанты все идут и идут. Но теперь специалист по механике говорит, что здесь, вероятно, действуют электрические силы, специалист по электричеству видит причину неполадок в механических силах.

Глава двенадцатая,

в которой вам снова выпадают счастливые билеты

Жизни надоедает вытаскивать из барабана лотереи судьбы неудачные билетики, и она подбрасывает вам два счастливых. Один — книжка, которая так и называется «Капля». В книге — ряд последовательных фотографий капель, ударившихся о сухую поверхность и о смоченную. Первые отскакивают, а вторые вызывают при ударе появление кучи брызг, организованных в какое-то подобие баронской короны. Пока вы смутно соображаете, как можно приспособить головной убор барона к вашим злоключениям, появляется второй билетик — из каких-то испытаний немыслимой длительности возникает завлаб, и вы первый попадаете к нему, не истощившему еще свой мозг на дела лаборатории. Он выслушивает вашу историю, задает кучу вопросов, идет к прибору, смотрит на импульсы от шариков и от капель и спрашивает:

 — Ваши предположения и план действий?

И вы с удивлением слышите самого себя, произносящего: