Причина причин (СИ)

Вдруг Манвэ обернулся ветром и с невероятной скоростью закружил вокруг Майрона, увлекая его за собой. Кружась в лазурном вихре, дух ощутил, как тяжелеет, он чувствовал, что обретает тело. И вот в груди забилось сердце. Манвэ оставил нагого Майрона лежащим на полу, а сам, вернув телесный облик, встал перед ним. Майа боялся верить в произошедшее. Он открыл глаза и взглянул на собственные руки, ужасные, костистые, какими они были давным-давно. Майрон закрыл лицо руками и разрыдался, бормоча слова глубокой благодарности. Наконец, он поднял вверх лицо и встретился с синими глазами Манвэ — в них светилась ласка, а звучный голос произнёс.

 — Я отпускаю тебя, Майрон. Сильнее ты не станешь, пока король не одарит тебя любовью и не излечит, а одарит иль нет… увидим.

С этими словами Манвэ протянул руку и помог майа подняться с пола. Тот поднял полные благодарности и слёз золотистые глаза на прекрасного владыку Валинора и снова прошептал:

 — Благодарю.

Трандуил взял руку Майрона и, прижав её к своей щеке, закрыл глаза. Раздался тихий голос:

 — Мой Трандуил, я опасался к тебе явиться. Я видел тебя издали, но не рискнул приблизиться, слабея с каждым днём…

Трандуил открыл глаза и удивлённо уставился на Майрона.

 — Чего ты опасался?

Майрон вздохнул:

 — Ведь Манвэ прав — я обольстил тебя. Не будь я так прекрасен и сладкоголос, мне не видать твоей любви во веки. Я думал, что узрев меня таким, ты отвернёшься. Мне так хотелось прикоснуться к тебе ещё хоть раз, вдохнуть твой запах! И я пошёл на хитрость…

 — Но, Майрон!!! Эта хитрость чуть не лишила тебя жизни! Ты говоришь, что обольстил меня… хм… я размышлял об этом… Ты помнишь, как однажды мне сказал: «Когда бы мы ни встретились, исход был бы один — ты получил бы моё сердце», я то же самое могу сказать. Твой облик, сладкий голос — не весь ты, далеко не весь!

Пальцы короля ласково погладили Майрона по щеке, и тот, счастливо вздохнув, закрыл глаза. Трандуил позвал слугу и велел подать еду в свои покои. Слуга едва заметно улыбнулся, увидев, что больной пришёл в себя. Подали ужин, и король всех отпустил. Держа в руках тарелку, Трандуил вновь сел на край постели и молвил весело:

 — Ты очень слаб, мой Майрон. Я покормлю тебя. Не возражай! Чего ты хочешь съесть?

Майрон любовался Трандуилом, его весёлым он не видел никогда. Он сквозь улыбку произнёс:

 — Сам выбирай. Согласен даже мясо…

И улыбнулся. Когда остатки ужина убрали, явились эльфы, как обычно, обмыть больного и сменить постель. Сделав знак слуге, король ушёл в свою опочивальню, оставив Майрона заботам эльфов. Закончив омовение, надев просторную накидку и отпустив слугу, король вновь вышел к Майрону. Золото глаз искрилось счастьем. Эльфы, закончив туалет, ушли. Трандуил запер двери и вернулся к ложу. Он ласково взглянул на Майрона и прошептал: «Подвинься» Зашуршав, накидка соскользнула на пол. Король нырнул под покрывало и обнял дорогое тело. «Ты будешь прежним, Майрон, обещаю…» — прошептал Трандуил перед тем, как погрузиться в счастливый сон.

====== 20. В НИХ ЛИШЬ ЛЮБОВЬ ======

Солнечные лучи проникали сквозь редеющие кроны вековых деревьев, заставляя осенние листья светиться рубином и янтарём. Лёгкий ветерок шуршал в багряном ковре из опавшей листвы, шелестел среди ветвей, ласково нашёптывал что-то, перебирая сияющие в солнечных лучах медные локоны. Золотистые глаза были мечтательно полуприкрыты завесой тёмных ресниц, их взгляд был устремлён на ясное небо, лоскутом видневшееся меж верхушек крон. Майрон стоял, прислонившись спиной к необъятному стволу лесного исполина, запрокинув вверх голову, на алых чувственных устах играла лёгкая улыбка. Трандуил любовался прекрасной картиной и тоже улыбался.

Потребовалось немногим меньше года, чтобы облик Майрона вернул своё былое великолепие. Каждый вечер король сплетал вязь целительных заклинаний над телом, заметно меняющимся от недели к неделе. От раны не осталось и следа, и Майрон довольно быстро стал вставать с постели, не нуждаясь более в опеке эльфов. Сила короля, соединяясь с крепнущей день ото дня силой майа, наполняла измождённое безобразное тело юностью и красотой. Вскоре на лице, словно стёртом, подобно истлевшей от времени картине, стали проступать знакомые и такие любимые королём черты, что со временем становились всё отчётливее. Длинные бесцветные волосы постепенно возвращали свой цвет, уходя из бледно-золотистых в ослепительную медь, вновь обретая блеск и закручиваясь в крупные тяжёлые кольца.