Причудливые виражи

Ехал Гена осторожно, медленно. Торопиться теперь было некуда. Заснуть всё равно не удастся.

По радио опять крутили ту же мелодию Наутилуса.

Горькая кривая усмешка отпечаталась на его лице, когда начал улавливать текст песни, — в комнате с белым потолком, с правом на надежду. В комнате с видом на огни, с верою в любовь. Я ломал стекло как шоколад в руке, я резал эти пальцы за то, что они не могут прикоснуться к тебе, я смотрел в эти лица, и не мог им простить того, что…

Генка определённо не мог простить коварное, чудовищное предательство.

С ним происходило нечто не совсем понятное — какое-то болезненное раздвоение: с одной стороны тошнило от брезгливости, и тут же всплывало желание грубо изнасиловать жену, чтобы она почувствовала боль и унижение, но при этом смотреть в её распутные глаза.

Жалко было почему-то не себя — её: Лариса ведь такая беспомощная в повседневной жизни.

Она никогда не работала, ничего толком не умеет. Интересно, что скажет дочь, когда узнает причину его бегства… как отнесётся к нему, к матери, с кем решит жить?

Возможность оставить всё, как есть, вернуться позднее, простить, даже не приходила в голову.

“Почему, почему, почему”, — спрашивал себя Гена, и не находил ответа.

Лариса — единственная в его жизни женщина. Он однолюб.

Ни детских, ни школьных романтических приключений у него не было.

Этими качествами, преданностью и верностью, мужчина гордился, женщиной своей неслыханно дорожил, относился к ней как к хрупкому экзотическому цветку: впитывал её сладкий нектар, наслаждался деликатным лакомством, оберегая от тягот жизни, от обстоятельств, от житейских трудностей, ударов судьбы, бытовых проблем.

По возможности старался выполнять хозяйственные обязанности, выделял Ларисе значительную часть семейного бюджета на личные расходы, никогда не заводил склок, гасил большую часть незначительных разногласий, уступая во всём.

Взамен ему нужна была только любовь. Разве это так много?

Как же несправедлива жизнь, позволяющая расплачиваться за добро фальшивыми отношениями!

Мозг высверливало жгучее желание немедленно проникнуть в сознание Ларисы, тайком узнать, в чём кроется причина предательства, что конкретно подвигло жену свершить над ним духовную казнь.

Геннадий во всём винил только себя, хотел разобраться в причине разобщения, вникнуть в суть своего и жены эксцентричного поведения, в тонкости взаимных отношений, в нюансы трагического несовпадения интересов.

Знать бы, чего любимой не хватало. Не было у него возможности уделять супруге больше внимания: ни друзей, ни посторонних занятий не имел, старался, как мог обустроить комфортную жизнь семьи.

Перестарался?

Гена задумался, отвлёкся, не заметил вовремя как возле остановки, на которой стояла женщина с чемоданом, въехал в глубокую лужу, подняв фонтан брызг.

Грязная вода с головой накрыла бедняжку.

Мужчина зажмурился, сжался, физически почувствовав негодование и праведный гнев на себя. Его эмоции вместе с водой стекали с потерпевшей ручьём.

Немедленно остановиться, подать машину назад, извиниться, что-либо в качестве компенсации или оправдания предпринять, — вот что могло усыпить, рассеять невесёлые переживания.

Облитой грязью даме было сейчас гораздо хуже, чем ему.

Женщина не кричала, не выплёскивала оправданное неприятным обстоятельством раздражение. На её лице отражалась лишь беспомощная растерянность.

Она была готова разреветься.

Так обычно выглядят обиженные дети.

Геннадий взял чемодан, не спрашивая разрешения, положил в багажник, не произнося ни слова, слишком уверенно для себя прежнего расстегнул на ней пальто, снял его, встряхнул, свернул грязной стороной наружу, и тоже отправил вслед за чемоданом.

— Геннадий. Извините, не хотел вас обидеть — задумался. Если честно — была причина, хотя она меня не оправдывает. Что вы делаете на остановке в такое время, автобусы ещё не ходят?

— Не поверите — развожусь. От мужа сбежала.

— Бывают же такие совпадения. А я от жены удрал. Втихаря, как нашкодивший мальчишка. И куда теперь? Отвезу, куда скажете. Я теперь ваш должник, у меня уйма времени. Обязан реабилитироваться. Если в химчистке пальто не отчистят — обязуюсь купить новое. Так куда вас?

— Никуда. Сама не знаю. В этом городе у меня никого нет. Наверно в гостиницу.

— Понятно. Вы так и не назвали своего имени. Не очень-то удобно общаться обезличенно.

— Маша.

— Надо же, так зовут мою дочь. Не представляю, как преподнести ей злополучную новость.