Причудливые виражи

— А у нас, у меня — нет детей. Совсем нет. Муж просил повременить. Сначала институт, потом карьера… квартира, дача, машина, долги. Дождалась. Пришёл под утро: весь в помаде, духами, как шлюха провонял, в кармане презервативы. Оправдываться начал, врать. Я ведь ему всегда верила. Подозрительность убивает любовь. Не представляете, как противно, как обидно быть женщиной, которую используют в качестве сменной обуви, как зарядку для телефона, или вешалку в коридоре.

— Представляю. Смешно, но у меня… как в вульгарном анекдоте. Наверно слышали нечто подобное, Машенька, просто вульгарный анекдот… муж неожиданно вернулся из командировки и… лучше бы не торопился, не знал бы ничего. Что теперь со всем этим кошмаром делать, что?! Она ведь у меня хорошая. Откуда мне знать, как, почему это произошло. Может, она совсем не причём? Хотя… сложно представить, что её могли изнасиловать в собственной квартире на супружеском ложе. Тьфу, какая мерзость! Так что — представляю, милочка. Ещё как представляю. Своими очами видел, как вас сейчас. Лежат рядком… трогательные такие, забавные, искренние, нежные. Он в ней, она под ним. Грация, пластика, судороги, стоны. Думаете, смакую, собой несчастным любуюсь? Противно как!

— Извините, Геннадий, мне холодно. Вы меня раздели, ноги мокрые. Я продрогла.

— Простите, Машенька! Эгоизм, это, знаете ли — не лечится. Расчувствовался, а о вас забыл. Садитесь, сейчас согрею.

— Вот только этого… этого, вот, не нужно!

— Я имел в виду печку. Если вам некуда податься, значит поедем ко мне, в бабушкину квартиру. Правда в ней давно никто не живёт, но привести себя в порядок, покушать, выспаться — можно вполне. Предлагаю заехать в магазин, купить что-нибудь горячительное. Я водку предпочитаю, а вы?

— Хотела бы сказать нет, как по первому, так и по второму пункту оптом, но не могу. Нет сил, искать приключения. Надеюсь, вы не воспользуетесь моей слабостью.

— Вот и ладно. Если честно — вы мне удачно попались. Мысли в голове скверные крутились, даже произнести вслух стыдно, какие варианты на полном серьёзе прокручивал, какую бесовщину в душу впустил. Я ведь жертвой себя представил, отомстить мечтал. Оказалось, что вам ещё хуже, чем мне. Из двух сомнительного характера неприятностей вышло одно забавное приключение. Предлагаю не выкать, Машенька. Неприятности сближают. Всё, что не убивает, делает нас сильнее. Не я сказал. Вы стихи любите?

— Под настроение.

— Согласен. Так вот… читал на днях и запомнил почему-то. Фамилия у пэтессы забавная — Софья Сладенько. Где ставить ударение — не знаю. Слушайте, — как подачку швыряет мне осень кленовый пятак, хмурит озеро лоб недовольно морщинами-рябью. И уходит старуха раскрашенной, яркой, но дряблой, проворчав напоследок, что всё в этом мире не так.

— Про нас написано. Действительно, всё не так, всё-всё-всё! А я назло ему стану счастливой.

— Зачем же назло? Лучше себе на радость.

Гена разыскал в бабушкиных вещах халат, большое полотенце. В ванной нашлись мыло, шампунь, массажная щётка. Жить можно.

Пока Машенька плескалась, мужчина вскипятил воду для пельменей, нарезал овощей, накрыл на стол. Получилось вполне уютно.

Он даже успокаиваться начал. Если невеста уходит к другому — стоит ли её останавливать?

Маша вышла разомлевшая, розовощёкая, даже улыбалась. На голову навернула тюрбан. Совсем по-домашнему.

— Если ты не против, я тоже искупнусь с дороги. Трое суток в командировке не мылся. Пельмени пока не вари. Осваивайся, обсыхай. Заодно посмотрю, что можно с пальто сделать на скорую руку. Грязи на нём совсем не видно. Тебе что-нибудь простирнуть?

Маша смутилась, инстинктивно прикрыла ладонями грудь и рот, взглянула на Геннадия укоризненно и отрицательно покачала головой.

— Ты что, грязное обратно надела? Нечего стыдиться — тебе не двадцать лет. Снимай. Повесим над газом, высохнет моментом. Приставать не собираюсь.

— Тогда я сама. Надо же — такое непристойное предложить незнакомой женщине! Ты со всеми такой шустрый?

— Можешь не верить, но жена — единственная женщина в моей жизни. Надеюсь, ей и останется.

— Собираешься простить?

— Не знаю. Люблю её. Нельзя наверно рубить сплеча. Сначала выяснить нужно.

— Ну, ты даёшь, Геннадий! Что в данном конкретно случае тебя интересует — глубина проникновения, интенсивность фрикций, угрызения совести, покаяние? Ты же сказал, что поймал её с поличным.

— Знаешь, Машенька, в реальности всё может оказаться совсем не так, как на самом деле. В момент психологической травмы мы склонны преувеличивать, додумывать, искажать реальность, заблуждаться, наконец. Я уже начал слегка сомневаться, что действительно это видел.

— То есть, таким образом, признаёшься, что врал мне, что это был всего лишь способ затащить сюда, возможно изнасиловать? Вот для чего тебе мои трусы понадобились? Да ты извращенец!