Приданое для Царевны-лягушки

Через сорок две минуты "Скорая" подкатила к заброшенной взлетной полосе в полутора километрах от аэропорта, а еще через три с половиной минуты небольшой частный самолет взлетел, оставляя внизу слепящее море, прилепившиеся к выступающим скалам маленькие причудливые беседки, белые изломы прокаленных улиц и камни, камни, камни - везде у зеленой воды.

Все в белом. Потолок белый, шторы на окнах - тоже, стулья из белого пластика, белая простыня на родном животе (Платон пошевелил рукой и убедился это его пальцы на его животе), белый колпак на женщине в белом халате. На подоконнике в трехлитровой банке стоял огромный букет красных роз.

- Безвкусица, - сказал Платон.

- Что вы сказали? - склонился над его лицом колпак.

- Очень яркое пятно на стерильном фоне.

- Как вы себя чувствуете? - заботливо поинтересовался далекий женский голос.

Платону очень хотелось объяснить, как именно он себя чувствует - словно ему только что выдрали верхние и нижние коренные зубы справа, употребив для этой процедуры ударную дозу обезболивающего. Теперь щека онемела, губы справа тоже, язык плохо слушается, наркоз дошел даже до глаза - полуприкрытый, он не желал ни моргать, ни открываться пошире. А так как Платон, всю сознательную жизнь трепетно относившийся к состоянию зубов, наверняка сопротивлялся, то его пришлось привязать, или даже немножко побить, потому что пошевелиться нет никаких сил - все тело болит и ноет.

Платон открыл рот, пошевелил языком, потом решил ощупать зубы справа, но с удивлением убедился, что правая рука слушается плохо - не то что залезть в рот и все ощупать, пальцы, едва шевелятся!

- Вот видите! - многозначительно сказал женский голос. - И вы еще легко отделались!

- Меня зовут Платон Матвеевич Омолов, - кое-как произнес Платон. - А вы кто?

- А я врач-невролог, Таисия Ивановна, будем знакомы.

- Что со мной было? - решился спросить Платон.

- Микроинсульт, - с готовностью пояснила врач. - Но не беспокойтесь, вы, верно, в рубашке родились.

- Нет, - заметил Платон, - я родился абсолютно голым.

- Вот и шутите уже, это хороший признак.

- А ноги у меня не отрезаны? Я их совсем не чувствую.

- Нет, ноги в порядке. Мы еще будем повторно диагностировать причину отсутствия реакции на раздражение, - врач откинула простыню и ткнула куда-то иголкой.

- Ой! - сказал Платон.

- Вы чувствуете? - вскочила она.

- Нет, но мне страшно, когда кто-то размахивает большущей иглой в таком месте.

- Все образуется, - она закрыла простыню. - Удачей оказалось и то, что вы упали в десяти метрах от железнодорожного полотна.

- То есть, - флегматично уточнил Платон, - под поезд я не попал.

- Нет, я хотела сказать, что вы свалились на рельсы с таким грузом сверху!.. Как минимум должны быть множественные переломы, а у вас - ничего. Скорей всего у вас еще не прошел шок, постепенно реакции восстановятся. Посетителей примите? - спросила она.

Платон задумался. Последнее, что он помнил, - это машину "Скорой помощи" и странных санитаров, дерущихся с ним. Потом, оказывается, он упал у каких-то рельсов с большим грузом на себе. Нет, одному ему не разобраться.

- Приму.

Племянники ввалились шумно и весело.

- Ну, Тони, ты и здоров! - первым делом заявил Федор.

- Остаться живым после того, как на тебя хряпнулся Федька, - кивнул Вениамин.

Дальнейшая беседа привела Платона Матвеевича в состояние полнейшей отрешенности - так иногда бывало, отчаяние в нем превращалось постепенно в равнодушие, если стресс по силе своей превышал восстановительные возможности организма.

- Почему же он на меня хряпнулся? - медленно спррсил Платон, приготовившись выслушать самый невероятный ответ, но то, что он услышал, превзошло все ожидания.

- Вы летели, считай, на одном парашюте! Твой ведь не раскрылся, потому что ты был в отключке.

- Я прыгал с парашютом? Где? Зачем?.. - спросил Платон еще тише и в дальнейшем перешел на шепот, который племянники ловили, как говорится, прямо из плохо двигающихся уст: склонившись с Разных сторон, они навалились на него молодыми телами, чавкали жвачкой и дышали в лицо запахом пива и клубничной синтетики.

- Не где, а откуда! - радостно поправил его Веня. - Из самолета мы прыгали. Потому что два козла, которые с нами опять летели, оказались совсем не сбежавшими из тюряги братками, а подсадными кротами. Мы подрались и бросили гранату, а сами прыгнули.

- А ты, Тони, после хлороформа был ну совсем никакой, - вступил в беседу Федор. - Я еле на тебя парашют нацепил.

- Хлороформа?..

- Мы тебя до самолета везли в "Скорой", ты должен был выглядеть натурально, как труп, а уговорить тебя так лежать не было никакой возможности.

- Никакой? - прошептал Платон.

- Ты, Тони, очень возбудился после выстрела. Ну очень, - объяснил Вениамин.

- Это дело понятное, тут кто хочешь возбудится. По телеку новости были. Когда? - Федор вопросительно посмотрел на брата.

Вениамин задумался, потом уверенно ответил:

- Давно. Мы тебе записали на кассету, потом посмотришь. Короче, ты завалил Поню с одного выстрела. Своего, коронного. В глаз.

- Давно?.. - прошептал Платон. - Ты сказал...