Приди и помоги. Мстислав Удалой

И приказал хозяину избы, который нерешительно перетаптывался рядом, комкая шапку в руках, заводить пленников внутрь. Тот был явно сбит с толку и не мог придумать, как себя вести: перед какими хозяевами выслуживаться — давешними или новыми? Привык жить под владимирцами, притерпелся. А новые пришли — надолго ли? Что, если пограбят город да и уйдут восвояси? Вот потом и оправдывайся перед старой властью: почему, мол, так легко подчинился разбойникам да и дом свой им предоставил? Князья дерутся, а простой человек всегда виноват окажется. И как Никита ни напускал на себя властный и надменный вид победителя — этот горожанин все же старался выразить к пленным владимирцам почтительность: приглашал их в дом, словно гостей дорогих, кланялся и даже виновато разводил руками — что, мол, поделаешь?

И по этому нерешительному поведению хозяина дома, по той важности, что сквозила во взглядах и речах пленных воинов великого князя Владимирского, Никита понял, с какой огромной силой начал борьбу князь Мстислав. И опять — как уже было когда-то — вдруг ясно увидел свою судьбу, свой жизненный путь, трудный и опасный, но единственно возможный. И теперь для всяческих колебаний места больше не оставалось.

Никита прикрикнул на хозяина избы, шевельнул для устрашения мечом в ножнах — и все быстро сладилось. Пленники были размещены, хозяин с рогатиной поставлен у крыльца сторожем, и можно было выйти наружу, посмотреть, что делается в городе.

И первый, кого увидел Никита, был князь Мстислав Мстиславич — во главе своего войска. Дружина направлялась к детинцу — как раз по этой улице. Значит, князь побил тот сторожевой отряд владимирцев и шел брать наместника, чтобы окончательно утвердить свою власть над Новым Торгом. Наверняка наместник находился в укрепленном детинце, подумал Никита, не побежит же он сражаться с неожиданными захватчиками, словно простой ратник, если даже дружинники владимирские важны, как бояре. Сотник Ларион, уже сбросивший хмурую озабоченность, ехал рядом с князем и о чем-то ему рассказывал. Мстислав Мстиславич смеялся, закидывая голову. Дружине тоже было весело. Еще бы — дело складывалось удачно. Никите вдруг стало невыносимо скучно стоять здесь, охраняя пленных. Куда они убегут? Ему захотелось быть вместе со всеми, вместе с князем. Никита оглянулся, нашел глазами Ефима, стоявшего неподалеку, и так умоляюще посмотрел на него, что старшой покачал головою, пожал плечами и — махнул рукой: поезжай, мол, без тебя тут справимся.

Мигом Никита взобрался на коня и, стараясь не выказывать мальчишеской восторженности, охватившей его, направился к отряду.

Его встретили хорошо — как своего. Князь, заметив Никиту, подозвал его поближе.

— Ну, воин, молодец! Хвалю тебя, — сказал он, улыбаясь. — Мне тут сотник рассказывал, как ты сражался. Вот так давай и дальше. Придется еще повоевать!

Никите стало жарко от счастья. Вот что такое княжеская похвала — и зимой греет! Мстислав Мстиславич же, заметив радость юноши, и сам расчувствовался. Нравился ему Никита.

— Погоди, воин, — продолжал князь. — Это что? Это не битва даже, прогулка просто. Вот погоди — Бог даст настоящей битвы! Видал когда-нибудь?

— Нет, княже. Рассказывали.

— Увидишь. Рать соберем — с бубнами, с трубами. Стяги подымем — красота глазу! Утром смотришь на поле — войско стоит, шеломы блестят, копья — как лес. Вперед пошло — земля дрожит! Вот какие битвы настоящие бывают. Хочешь?

— Хочу, княже. Как не хотеть.

— Ну, ну.

Мстислав Мстиславич прервал разговор — со стороны детинца к ним навстречу скакало двое всадников из его дружины. Подъехали — лица у обоих суровые, но как бы понарошку, казалось, что оба едва сдерживают смех. Одного из них Никита знал хорошо, это был Путята, невысокий крепыш лет сорока, по прозвищу Леший; второго — тоже знал, но забыл, как зовут. Оба пучили глаза на Мстислава Мстиславича и явно ждали, чтобы он скорее спросил их — как там и что.

— Ну — что там? Как? — спросил князь.

— Беда, княже, — с притворной скорбью заговорил Путята. — Посадник уж больно страшный! Ругается — аж в ушах звенит. Я, кричит, Домажир, боярин владимирский! Сюда князем Всеволодом посажен! И сыном его, Святославом, князем новгородским! Грозился ворота не открыть тебе, княже. Уж и не знаем, как мы целы оттуда ушли.

— Ах, ах, ах, — подыгрывая своим дружинникам, огорчился Мстислав Мстиславич. Но он не мог долго притворяться — и тут же захохотал, как всегда откидываясь в седле и отмахиваясь от шутника. Следом за князем засмеялись и его воины. Все понимали: дело кончено и теперь настает самое приятное время — собирать добычу, сколачивать для нее большой обоз, определять новый порядок в городе и, конечно, готовиться к роскошному пиру по случаю победы. Новый Торг хоть и небольшой город, да зажиточный, торговый, и уж чего-чего, а хмельных напитков и всякого съестного припаса здесь можно найти в изобилии.