Приди ко мне во сне

– Ласковое обращение на арабском. В буквальном переводе это означает «сахар». Ты не возражаешь, чтобы я тебя так звал?

– Нет. Мне только хотелось знать, что это означает. – Она добавила еще ложку риса в свою уже достаточно полную тарелку и с вожделением посмотрела на соблазнительные блюда, для которых у нее в желудке уже не было места.

– Ну наконец мы начали с тобой уроки арабского, – прошептал он ей на ухо. – Вначале я обучу тебя всем словам любви.

Она с аппетитом ела и запивала еду вином, а официант немедленно наполнял бокал вновь. За вечер он проделал это много раз.

– А что бы ты хотела на десерт, дорогая?

– О, не знаю. Выбери сам. – Она сделала попытку взять, не глядя, бокал, но удалось ей это только с третьего раза. – Положи мне что-нибудь шоколадное. Или лучше себя на тарелочке, и не забудь большую вилку. – Она хихикнула.

Я что, опьянела, что ли? Или опять это результат действия этого человека, которому совершенно невозможно сопротивляться? А может быть, и то, и другое? Во всяком случае, вина на сегодня достаточно.

Рэм подал ей тарелку с чем-то совершенно восхитительным, она такое прежде никогда не пробовала, – это были небольшие шарики из нежного крема, облитые шоколадом. Она попробовала несколько – оказывается, все шарики были разные. Он молча наблюдал, как она ела. Мери даже скормила один ему. Они смеялись, потому что он сжимал зубы, отказываясь.

Наконец все перешли в холл потанцевать. Заиграли медленный фокстрот. Доктор Стоктон сразу же пригласил Эстер, которая, казалось, светилась сейчас внутренним светом. Мери посмотрела на эту пару и вспомнила Абу-Симбел и то, что ей рассказал тогда доктор.

– Ты знаешь, он любит ее уже тридцать лет, – сказала она, наклонившись к Рэму. А ты, Рэм, будешь любить меня тридцать лет?

– Я буду с тобой всегда, я пойду за тобой на край земли, на край вселенной, – мягко отозвался он, будто бы прочитав ее мысли. Его пальцы проделывали в это время небольшие круги на ее голом плече.

Она испугалась. Он опять прочитал мои мысли!

Мери залпом осушила еще один бокал и стала наблюдать за танцующими.

Кто-то объявил, что на следующий вечер назначен самодеятельный концерт танца. Оказывается, большинство членов клуба «Золотые годы» занимаются в школе народного танца в Атланте. Нонна предложила организовать из членов клуба группу и выступить на концерте. Жан-Жак тоже изъявил желание принять участие в выступлениях.

– Вы танцуете, Жан-Жак? – спросила Мери.

– Несколько лет я танцевал в профессиональном балете. Теперь я не выступаю, но стараюсь держать форму. А вы не желаете поучаствовать в нашем международном конкурсе танцев?

– Мы можем представить Техас. – Она постучала в грудь Рэма:

– Скажи-ка мне, шакар, когда ты учился в университете, тебе не приходилось, случайно, танцевать народные танцы?

– Как же, как же, дорогая, конечно.

– Отлично, – объявила она, преувеличенно замахав руками. – Рэм, Вэлком и я покажем наши танцы. Даже не так, мы научим всех вас и вместе потанцуем.

Вэлком скосила на нее глаза и покачала головой.

– Нет, не получится. – Мери всплеснула руками.

– В чем дело, милая? – спросил Рэм.

– У нас есть только джинсы, но, чтобы все было по-настоящему, нужны еще сапоги, шляпы и цветные шейные платки. Причем для всей группы.

– Я позабочусь об этом.

Она просияла:

– О, Рэм, неужели?

– Если ты хочешь, это будет.

Она схватила его за руку и, слегка запинаясь, громко объявила:

– Мой Рэм может все.

Улыбаясь, Рэм записал размеры обуви и шляп у всех членов группы. Затем извинился, сказав, что отлучится на несколько минут. Но прежде чем уйти, он наклонился и прошептал ей на ухо:

– Любимая, не пей больше, пока меня нет.

Не пить? Хорошо, не буду.

Она не пила. Вместо этого она танцевала: с доктором Стоктоном вальс, потом с Жан-Жаком, который был очень грациозен, хотя едва доставал ей до подбородка, потом еще с двумя, которых она не знала, но они были такие милые. Она даже вспомнила, что одного звали Джерри, он был из Джексона, Миссисипи, а другой… имя она не запомнила, но он откуда-то из Канады.

Когда она собралась исполнить рок-н-ролл с третьим, тоже очень приятным, Вэлком схватила ее за руку:

– Садись, золотко, ты совсем пьяная.

Пьяная? Да я не была пьяной ни разу в жизни.

Она уже собиралась решительно запротестовать, но тут появился Рэм. Он скользнул в кресло рядом с ней и сказал, что отдал нужные распоряжения.

Она задумчиво смотрела на Вэлком.

– Послушай, что я тебе скажу. – Обхватив обеими руками шею Рэма, она притянула его ухо к своему рту. – Вэлком говорит, что я пьяная. Я пьяная, Рэм?

– Может быть, чуть-чуть. Давай выйдем на воздух.

– Я хочу потанцевать с тобой вначале.

– Один танец, и мы выйдем на палубу.

Они протанцевали больше, чем один танец. Под медленный чувственный бит Мери обвила руками его шею и всем телом прижалась к нему, буквально распласталась на нем. Рэм едва слышно застонал и пробормотал что-то, чего она не могла уловить. Ее охватила приятная теплая радость. Наполненная ею до краев, она устроила голову под его подбородком и пробормотала: