Приднестровский беспредел

Впервые о существовании снайпера узнал Леха Комар, неуклюжий очкастый парнишка лет двадцати. Как-то ночью он находился в «окопном» карауле. Светила усыпляющим тягучим светом луна, было на удивление тепло, и вскоре Леха почувствовал, что засыпает. Чтобы хоть чем-то себя занять, он сходил за лопатой и принялся углублять свою ячейку в траншее.

Так он работал уже минут пять, чувствуя себя гораздо бодрее, как вдруг — чок! — прозвучал далекий выстрел и мимо свистнула пуля. От неожиданности Леха так и застыл, подняв лопату в руках. Новая пуля со звоном выбила инструмент из пальцев. Леха, опомнившись, нырнул за бруствер. «Что за черт? — недоумевал он. — Как этот гад меня видит? Ночь ведь!..» Потом до него дошло: «Очки! Лунный свет отблескивает в очках!..» Он снял очки и снова взялся за лопату. Через минуту новая пуля взрыхлила песок буквально в сантиметре от его лица. «Да что ж такое?!.. — испуганно подумал Леха, неподвижно замерев там, где стоял. — Уже и без очков ведь!..» Он стоял и ждал. Выстрелов не было. Тогда он снова поднял лопату, зачерпнул песок и осторожно забросил на бруствер.

В тот миг, когда лопата, освободившись от земли, пошла вниз, пуля ударила Леху в левое плечо. Застонав, он тяжело уцал на дно траншеи. И только тогда, лежа в ожидании спешащего к нему напарника, Леха понял: «Часы! Мать-перемать, часы же!.. При каждом движении лопаты часы пускают лунных зайцев!..»

К следующему вечеру Саша разбил несколько бутылок и утыкал весь бруствер осколками. И ночью началось… Согласно движению луны по небу, отсвечивали то одни, то другие стеклышки. А снайпер — о, он оказался настоящим профессионалом! — гасил их одно за другим. Утром ребята вышли посмотреть и поразились — ни одного целого, все вдребезги!..

Но снайпер работал и днем. В любое время суток у ополченца, неосторожно высунувшегося из-за бруствера, был верный шанс схлопотать пулю в лоб. «Шатуны» несколько раз пытались захватить этого гадского стрелка, эту прибалтийку-наемника, но у них ничего не получалось. Дело в том, что каждого снайпера на линии фронта охраняли и прикрывали человек двенадцать-пятнадцать «скорпионов», бойцов спецподразделения армии Молдовы, прошедших специальную подготовку в Италии. И когда приднестровцы кидались в атаку, пытаясь захватить прячущегося в персиковом саду снайпера, «скорпионы» умело сдерживали их натиск, давая возможность снайперу отойти, а потом оттягивались следом. Солдаты на чем свет стоит честили чертову бабу, но ничего поделать не могли.

Так продолжалось до тех пор, пока снайпер не убил Серегу Цвиркуна, одного из «шатунов».

— Дай рацию! — яростно требовал в штабном блиндаже у комбата ополченцев Саша. — Дай рацию! Щас я этой суке прибалтийской!.. — и, схватив передатчик, настроенный на общую и для румын, и для сепаратистов волну, заорал: — Ты, сука драная! Слушай меня внимательно!.. Выебать я тебя не выебу, это точно, но убить — убью!.. Как собаку!..

Потом, отшвырнув рацию, вышел вон. Миха никогда еще не видел сдержанного Сашу в таком состоянии. Просто Цвиркун был его старинным другом.

— Да ты понимаешь, ладно, румыны на нас лезут! — ругался Саша у землянки, лихорадочно смаля папиросу. — Это я еще могу понять: здесь они — дома. Но ты, сука, приперлась сюда хер знает откуда, чтобы убивать?!.. Ты же баба, тебе детей рожать, что же ты творишь!.. Ладно, они — румыны — за землю воюют, за страну, за идею, но ты-то, ты-то… Ты же за бабки, за бумажки поганые людей убиваешь!.. У тебя что, детей нету?!.. Так какого же ты чужих детей отцов лишаешь?.. — он погрозил кулаком невидимой наемнице. — Что тебе в этой войне, сука? Что тебе здесь надо? У тебя что, дома своего нет?.. Я буду не я, если тебя, подлюга, не убью! Вот этими самыми руками!.. Богом клянусь!..

С той поры у Саши появилась снайперская винтовка Драгунова с отличной оптикой. Он выслеживал снайпершу долго и упорно, он часами наблюдал за ее позицией, ожидая одного неверного движения, одной ошибки. Он был терпелив и холоден, как дикарь, вышедший на тропу войны, как туземец, не изнеженный цивилизацией, без усталости, без нервов, без сострадания.

Несколько раз он чуть было не накрывал снайпершу, но ей везло, очень везло. В конце концов она почувствовала, что за ней целеустремленно охотятся, и начала охотиться за своим охотником.

Это продолжалось шесть дней. Они меняли позиции, провоцировали друг друга всевозможными трюками вроде поднятой над укрытием шапки, и следили, следили один за другим. Все время. Несколько раз то он, то она были на волосок от смерти, однажды ее пуля даже пробила Сашину камуфляжную маску и оцарапала щеку. Но он с прежним упрямством продолжал охоту.

И она не выдержала. На седьмой день она пропала, и никто уже не беспокоил ополченцев с помощью снайперской винтовки.

— А все таки я ее не убил! — мрачно констатировал Саша утром восьмого дня, когда уже было понятно, что снайперша ушла. — Все таки я ее не убил!..