Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века

<…> не видим ли мы часто, что и так благополучныи и в крайнем благополучии рожденныи люди <…> приходят в последнее раззорение и бедность, когда благополучия того не благоволит утверждать милосердие Божие. Воспомянем каков был Иов Святый? свидетельствуют о нем священныя книги, что в то время на земли богатее и благополучнее его не было. Но когда ж восхотел Бог <…> и таковой благополучный и в благополучии рожденный человек пришел в <…> неописуемую бедность <…> В то бо время, когда Бог посылает на человека нечто противное, поступает примером врача премудраго и отца милосердаго <…> он малейшими противностьми наказуя нас промышляет такую пользу, которая во веки от нас не отъимется (Стефан 1743, 7–9).

Аналогией с Иовом открываются уже упоминавшиеся «Стихи, избранныя из Священного писания» (1763), посвященные опале и возвращению А. П. Бестужева:

<…> можно тебе, любезный читатель, представить сочинителя книжицы сея седми-десяти-летнаго Старика, который высокаго звания будучи в жизни своей, неоднократно перемену щастия дознал, а при самой старости неповинно и изгнание претерпел. Ево непоколебимости в злоключениях духа, ясным описанием может быть книжица сия. Она представя тебе ево в пример, уверит: сколько крепок и неподвижим в нещастии человек, уповающий на бога! Ево возведение с болшею честию на прежнее благополучие ободрит тебя, да и даст тебе узнать, как то небесный отец печется о уповающих на него своих рабах! Нам божия судьбы неизвестны: толко благость ево непреоборимым есть доказательством, что он над всеми, напреклонную на него имеющими надежду, удивленный, яко над праведным Иовом, оказывает свой промысл (Стихи 1763, без паг.).

«Стихи, избранныя из Священного писания…» показательны для придворной моралистики, сближавшей христианскую и политическую добродетель. Так, в книге Э. Ленобля «Светская школа, или Отеческое наставление сыну о обхождении в свете», выходившей в русском переводе С. С. Волчкова в 1761–1764 гг., находим такой диалог между двумя дворянами, Тимагеном и его отцом Аристиппом:

Тимаген

Я почитал терпение за добродетель Християнскую, а вы из него политическую добродетель изволите делать?

Аристипп

Оно по святому Евангелию подлинно Християнская добродетель; в терпении всяких бед, скорбей, и злостей на свете: а во ожидании счастья, и пользы такая политическая добродетель, которая ни состоянию добраго Християнина, ни справедливости честнаго человека отнюдь ни противна <…> (Ленобль 1763, 276).

Право на эти наставления дает Аристиппу жизненный путь, напоминающий об Иове: