Приэльбрусье. Дверь в чужие миры

Поутру, вернее по ощущениям, утром моего времени, ничего интересного не случилось, облака все также закрывали светлое небо, я резал мясо и развешивал его вялиться, мамонт бродил где-то у ручья. Когда мне надоело возиться с мясом, я сделал новое древко для копья, несколько дротиков и обжег им концы. На всякий случай постарался сделать каменный топор. Позже я позвал мамонта, запряг в волокушу и пошел за дровами, туда, где я приметил бревнышки побольше, по берегам ручья. Отцепив постромки, я привязывал их к бревну, цеплял другой конец за веревочное кольцо на шее мамонта, а тот выволакивал их на тропу, вдоль берега. Собрав несколько штук, я прикрепил их с помощью тех-же постромков к волокуше, и мы отправились в обратный путь. Свалив свою добычу у пещеры, я опять сделал что-то вроде нодьи – длинного костра, из трех бревен, распределив угли вдоль них, и вернулся к монотонной очистке костей от мяса. У меня получался внушительный запас еды, и мысль, что хищники рано или поздно ее учуют и попытаются ею завладеть, заставила меня придумывать укрепления. Вытащив жилы из туши зверя, я обзавелся какими-никакими веревками, и сгонял еще раз за бревнами и стройматериалом. Когда мне надоедало заниматься строительством, я вычесывал своего мамонта, и пытался из его вычесанной грубой шерсти плести веревки. В конце концов за пару-тройку недель изнурительного труда я выстроил из бревен и камней стену, закрывающую вход в пещеру. Дверь я сделал из толстых жердей, вырезать которые было то еще удовольствие. Привязал эту дверь своими импровизированными веревками, и, закончив коптить и вялить последние порции мяса, решил дать себе день отдыха, половину которого просто продрых у костра, уже приноровившись укутываться в шкуру хищника, как в спальный мешок. Попытался еще раз вернуться назад, но знакомого лаза в той-же нише, да и других выходов в задней стенке пещеры опять не нашел, что снова повергло меня в недоумение, уныние и депрессию.

Хищники меня больше не беспокоили, и я подумал, чтобы не утонуть в депрессии и ностальгии, сходить на разведку подальше, дня на два. Рассудив, что против ветра идти сподручнее, смутно вспомнил, что к добыче подкрадываются с подветренной стороны. Правда, особо я ни на какую добычу и не рассчитывал, однако подточил копье и нож о камень, который нашел около пещеры, по сходству с точильными камнями, нагрузил в волокушу припасов, веревок, и двинул против ветра – вниз по течению ручья.

Первый день прошел без происшествий. Вечером я разжег костер и, отпустив мамонта пастись, подкрепился вяленым мясом и завалился спать. Во сне мне приснилось, что меня кто-то внимательно разглядывает. Я тут-же проснулся, не открывая глаз и не шевелясь, прислушался, потом, осторожно приоткрыв один глаз осмотрелся. Костер догорал, мамонт спокойно сопел где-то невдалеке, я попытался воспользоваться его органами чувств, но тоже ничего не обнаружил, и рискнул мысленно спросить:

– Ты кто? – изобразив заодно мысленную пантомиму с удивленным лицом, по аналогии с первой встречей с мамонтом.

Сначала контакт пропал, потом появился кто-то еще и довольно четко изобразил такой же вопрос с жестом в мою сторону. Поскольку я никогда до этого не занимался мысленной пантомимой, мне пришлось попотеть, придумывая какие-то жесты для абстрактных понятий. Затем я обнаружил каким-то образом, что общаюсь через мамонта, прервал с ним контакт и сам отправил вопрос:

– Где вы? Кто вы? – и неожиданно пришел достаточно связный ответ.

– Мы Дорги, мы здесь живем, вас двое? Мы никогда не встречались с такими как вы, Кто вы?

– Я человек, – ответил я, – я попал к вам случайно. Вы можете мне помочь вернуться домой?

После продолжительной паузы, когда я уже перестал ждать ответа, кто-то произнес в моей голове

– Мы определили, где вы. Идите вниз по ручью, через три-четыре заката я приду к вам на переговорную площадку и попытаюсь вам помочь.

Измученный этим странным общением я заснул, и мне приснился сон, что я лежу в психиатрической больнице и рассказываю своему соседу, шизофренику Пете о своем мамонте, а утром, я почему-то это знал, мне поставят капельницу и я усну, и больше не проснусь.