Приемная мама. Как я себе это представляла и как все оказалось на самом деле

В какой-то момент моя новая подруга, обретенная в Школе приемных родителей, прислала мне ссылку на телепередачу, рассказывающую о детях-сиротах: каждый выпуск программы был посвящен одному ребенку, причем снимали в основном детей школьного возраста. Подруге понравилась там одиннадцатилетняя девочка. Мне эта девочка не слишком приглянулась, но я стала смотреть другие ролики, листать страницы сайта программы. И увидела Сашу, ту самую «одаренную художницу». Она понравилась уже мне. Саше тоже было одиннадцать. Сюжет о ней был снят больше года назад, тогда Саше исполнялось десять, но девочку так никто и не забрал. Я позвала Лею, мы посмотрели программу вместе; Лее девочка Саша понравилась даже сильнее, чем мне. Именно Лея стала уговаривать меня позвонить и хотя бы просто разузнать про Сашу. Мне-то было понятно, что никаких «просто» в этих делах не бывает, я сомневалась и медлила. Но во мне уже началось какое-то движение к девочке Саше – я думала: а если бы со мной что-то случилось, и моя дочка попала в детдом, и о ней даже сняли бы программу, а ее бы так никто и не взял…

Теперь я знаю, что с моей дочкой такое произошло бы едва ли. Даже если бы я умерла и никто из друзей и родственников не взял бы ее к себе (что маловероятно, люди-то добрые), ее быстро забрали бы в приемную семью. Потому что дети среднестатистических родителей попадают в систему крайне редко и их сразу выделяют, это так называемые домашние дети. Обычный обитатель детского дома – это ребенок, родители которого пьют, колются и ведут не слишком здоровый образ жизни. На ребенка им, скорее всего, начхать; пока они с ним жили, никто ребенком особо не занимался, его наверняка били, он голодал и ходил в чем придется. И в этом плане общепринятые представления о детдомовских малютках оказались близки к реальности, мои были гораздо романтичнее. Они были настолько романтичны, что я думала, думала про девочку Сашу – и в итоге позвонила по телефону со странички той программы.

В редакции о девочке Саше совсем забыли – выпуск-то был старый. Но, порывшись в своих документах, ее сотрудница снабдила меня контактами опеки. В опеке тоже не могли вспомнить, что это за Саша такая. Однако дама-инспектор оказалась очень вежливой, она сказала: «Вы мне перезвоните минут через пятнадцать, я сейчас переберу все личные дела, может, и найду вашу Сашу». И нашла. Когда я перезвонила, дама-инспектор говорила со мной уже не просто вежливо, а сладко. «Да, конечно, – пропела она, – чудесная девочка, круглая сирота, мама умерла, никто ее не навещает… нет, кажется, навещает какой-то бывший сосед… но больше у нее никого нет. Вот уже почти три года в нашем детдоме, и никого, знаете… ни одного кандидата, ни одного просмотра…» – «Ведь была программа, – сказала я. – Телевизионная. Я ее посмотрела. Неужели никто не звонил?» – «Ну, может, я чего-то не помню, – сказала дама-инспектор, – может, были какие-то звонки. Но до нас так никто и не дошел. У девочки же инвалидность. Когда люди слышат про инвалидность, они, знаете, просто кладут трубку».

Конечно, в той телепрограмме не было и намека на проблемы со здоровьем, и я тоже чуть было не положила трубку. Я совсем не собиралась брать одиннадцатилетнего ребенка с инвалидностью. Здоровый малыш – да. Подросток с инвалидностью? Ну, я банально не справлюсь ни с подростком, ни с инвалидностью. Даже собственные подростки – это ужас, что ж говорить о приемных. Что до моих познаний в медицине – они близки к нулю. Больше того, я даже царапину ребенку не могу обработать, меня мутит от вида крови[15].

Однако я уже не могла выкинуть девочку Сашу из головы. Я не была с ней знакома, я никогда ее не видела, а чувствовала себя так, будто сама сдала ее в детдом. Когда я звонила в опеку, я надеялась, мне скажут, что у Саши есть дядя, бабушка, троюродная сестра и они ее навещают, пяток бойких волонтеров занимаются ее культурным развитием, а симпатичная семейная пара часто берет ее в гости и подумывает взять насовсем. Но, когда выяснилось, что у Саши никого нет и никто о ней не подумывает, я почувствовала себя ужасно виноватой.