Приемный ребенок

Сара знает, что она устала и слишком эмоциональна, но у нее на глаза наворачиваются слезы. Может, Элли и странная девочка, но она все еще слишком маленькая и верит, что ее родители должны были обеспечить безопасность своих детей. Она не понимает, что они могли задохнуться от дыма даже до того, как проснулись, и если бы она сама не добралась до окна, то и ее бы здесь не было.

– Это вечная проблема со взрослыми: большую часть времени они рассеянные. Они понятия не имеют, где реальная опасность. А если они не видят опасность, как они могут тебя защитить? – Голос Элли становится жестче. – Они не могут. Сара не может защищать тебя все время. Никто не может. Ты сама по себе…

Сара опускает дрожащую руку на ручку двери, и тут дверь открывается изнутри. В дверном проеме стоит Элли. Она не подпрыгивает, не отводит взгляд, ни в коей мере не выглядит удивленной или виноватой.

– Привет, Сара!

Элли легко взмахивает рукой и проходит мимо нее в коридор. У Сары перехватывает дыхание, она не может вымолвить ни слова. Все дело в том, что слова Элли не звучали как невинная детская болтовня. На самом деле неделю спустя она поклянется полиции, что они звучали как угроза.

Глава 89

Имоджен

Я так шокирована, что молчу. Здесь, на скамье рядом со мной сидит и смотрит на реку человек, которого многие считают способным на убийство. А я пригласила его присаживаться и, можно сказать, наточить мачете. В мое оправдание можно сказать, что сейчас он не выглядит способным на убийство. Судя по виду, он в жутком состоянии. Вблизи я вижу, что он не брился, и грубая щетина смотрится как тень на лице. Это не модная небритость, сделанная мастером парикмахерского искусства, а та, которая говорит, что человек так погружен в свои мысли, что забывает следить за собой. Не до того ему! На лице у него печаль, под глазами темные круги, которые говорят не об одной бессонной ночи.

– С моей стороны будет глупо спрашивать, как вы справляетесь? – тихо говорю я. Не знаю, что еще сказать. Внезапно я понимаю, почему почти не слышала похожих слов от окружавших меня в этом городе людей после потери ребенка. Я понимаю, почему Дэну тяжело смотреть мне в глаза. Что сказать человеку, жизнь которого испорчена потерей? Ведь советы и банальности покажутся пустыми и неискренними. Ведь человек хочет только повернуть время назад и иметь шанс сделать что-то по-другому, и ничего больше.

Эван фыркает.

– С моей стороны будет глупо спрашивать то же самое?

И вот мы сидим тут, два человека, объединенные худшим из возможных сценариев. Если бы я могла найти с Эваном Хокером что-то другое общее…

– Как вы думаете, со временем становится менее дерьмово? – спрашиваю я вместо ответа.

– Нет, – качает головой он и водит ногой по грунту. На меня не смотрит. – То, что есть сейчас, эти вещи определяют оставшуюся часть вашей жизни. Я всегда буду человеком, виновным в смерти моей любовницы.

Виновным. Он имеет в виду, что Ханна до сих пор была бы жива, если бы у них не случилось романа? Или он имеет в виду что-то в буквальном смысле?

– Вы не должны чувствовать себя виноватым, – говорю я после небольшой паузы. – Это был несчастный случай.

Услышав это, он смотрит на меня, его глаза подернуты пеленой горя.

– Вы на самом деле в это верите? Вы верите, что она свалилась с той лестницы?

– Значит, можно предположить, что вы не верите?

– Нет. Мы много раз встречались в том месте до того, как она туда отправилась в тот вечер. Ханна прекрасно там ориентировалась, она ни разу даже ногу там не подвернула. И даже если это был несчастный случай, зачем она тогда туда пошла?

– Может… может она встречалась с кем-то еще? – робко предполагаю я.

Эван печально улыбается.

– Это невозможно. Я понимаю, что это звучит лицемерно, учитывая, что у нас обоих семьи, но мы с Ханной любили друг друга. Она не стала бы мне изменять.

То же самое сказала Флоренс Максвелл – то есть так думают два человека, которые, похоже, лучше всех знали Ханну.

– Так что же она, по-вашему, там делала?

Эван пожимает плечами.

– Думала, что встречается со мной.

Я представляю, как Ханна Гилберт готовится к полуночному свиданию с тайным любовником, наводит макияж, надевает лучшее нижнее белье, а на самом деле идет к разочарованию и смерти.

– Флоренс рассказала мне про записки внутри дерева.

– Глупо, – Эван вздыхает. – Глупо и самонадеянно с нашей стороны было верить, что никто ничего не заподозрит. Мы знали, что их могут найти, такую возможность исключать было нельзя – дети исследует все места, где можно спрятать сигареты. Но Ханна говорила, что даже если их кто-то и найдет случайно, то не догадается, что они наши. Даже после той записки, которую она нашла.

– Какой записки?

– Кто-то положил в дупло записку со словами: «Я знаю, что вы делаете» на самоклеющемся листочке в форме яблока. Ханна знала, кто это написал: она видела такие самоклеющиеся листочки в рюкзаке одной из учениц. Она сказала, что сама решит этот вопрос.

– Она считала, что это дело рук Элли, да?

Эван кивает.

– Иронично, правда? Ведь Элли – единственный человек, который не мог убить Ханну.