Приемный ребенок

Учителя кричат, убеждают детей успокоиться. Элли открывает глаза и видит, как учителя дергают за шнурки, чтобы раздвинуть тяжелые шторы, закрывающие высокие окна в столовой. Они и раньше были задернуты? Или она и это сделала? Когда Элли пытается вспомнить, как выглядела столовая перед тем, как начались крики, она видит только яркий искусственный свет. Кто-то обратил бы внимание, если бы шторы закрывали дневной свет? Иногда учителя их задергивают, если идет репетиция спектаклей, чтобы проверить освещение сцены. Может, кто-то просто забыл их раскрыть.

Никто ничего не забыл. Это сделала ты. Ты знала, что это случится…

Тяжелые шторы медленно расходятся в стороны, и в столовую попадает дневной свет. К этому времени крики уже прекратились, в помещении стоит гул, все возбуждены. Слышатся голоса учителей, пытающихся успокоить возбужденных подростков, собравшихся в столовой. Помещение полно людей. Ничего подобного никогда не случалось в Гонтской средней школе. Элли слышит, как вокруг нее все обсуждают, что же случилось с электричеством, почему погасли все лампы, почему были задернуты шторы, но ее глаза неотрывно смотрят на один стол, единственный стол, где продолжаются крики.

– Мисс! Миииисссс!

Одна из подружек Наоми вскочила на ноги и отчаянно машет группе учителей. Две другие сидят на корточках рядом с кем-то, лежащим на паркетном полу.

Через несколько секунд их окружают учителя, но Элли успевает заметить, что на полу лежит Наоми, лежит спокойно, словно решила вздремнуть.

Мисс Максвелл словно чувствует взгляд Элли на Наоми и на окружающем хаосе, потому что впивается в глаза Элли, а не кого-то из других детей, наблюдающих за происходящим. Элли не кричит, не бьется в истерике, а внимательно наблюдает. Лицо директрисы мрачнеет, на нем появляется страх, а затем она резко начинает действовать.

– Выведите детей отсюда, – рявкает она, обращаясь к одной из учительниц. Это учительница рисования, и Элли не знает, как ее зовут. – И вызовите «Скорую».

Одна из подружек Наоми плачет, это громкие, некрасивые рыдания, полные излишнего драматизма, который бывает свойственен девочкам младшего подросткового возраста. Еще одна подружка что-то бормочет себе под нос, снова и снова. Элли напрягает слух, чтобы ее услышать, наслаждаясь удовольствием при виде всего этого безумия. Она буквально подпитывается им. Разве она не говорила, что они заплатят? Разве она не обещала Мэри, что Наоми Харпер будет страдать? И вот они все здесь, орут, рыдают и боятся, а ей практически ничего не пришлось делать. Она просто все это представила. Да, отдать должное, получилось не так весело, как она представляла – никакие листы бумаги не плясали в воздухе, не душили Наоми и ее подхалимок, но все равно Элли добилась того, чего хотела.

Она все еще не слышит слов девочки, но может прочитать у нее по губам.

– Ее волосы, – говорит подружка Наоми. – Что случилось с ее волосами?

И как раз в последнюю минуту перед тем, как учительница рисования, имя которой не имеет значения, выводит Элли из столовой. Она успевает заметить волосы Наоми Харпер на полу. Теперь они лежат отдельно, отрезанные так, что остались только короткие пучки, торчащие под странными углами к ее черепу.

«Очень впечатляюще, – с улыбкой думает Элли. – На самом деле очень впечатляюще».

* * *

Учителя не знают, что с ними делать. Вся школа гудит, обсуждая случившееся в столовой, ученики полностью вышли из-под контроля, они неуправляемы. Никто не знает, жива Наоми или мертва, и как это произошло, и почему. Но Элли знает как, и Элли знает почему, и когда она выскальзывает из пребывающей в замешательстве толпы, никто не замечает, что она ушла. Как и всегда.

Она открывает свой рюкзак и заглядывает внутрь, улыбаясь, когда видит именно то, что ожидала. Поверх ее учебников лежат ножницы, их блеск напоминает злобное подмигивание. Они словно говорят: «Мы это сделали, Элли, ты и я. Мы ей отомстили».

Она уходит быстро и целенаправленно, у нее уже готово оправдание на тот случай, если кто-то поймает ее на территории школы. «Я испугалась, – скажет она. – Я испугалась, что тот, кто убил мисс Гилберт, пришел убить нас всех». В этом оправдании есть восхитительная ирония – что бы там ни убило Ханну Гилберт, оно на самом деле идет за ними за всеми, и Элли – единственная, кто об этом знает.

Когда Элли добирается до цели, она опускает руку в рюкзак, достает ножницы, быстро вытирает их о рукав и бросает сквозь решетку, закрывающую сточную канаву.

Глава 65

Имоджен