Приезжает дядя Фред

— Но, черт возьми, не можем же мы здесь оставаться, — простонал Понго.

Лорд Икенхэм удивленно поднял брови.

— Не можем? Что ж ты предлагаешь вместо этого, мой друг, — пребывание под дождем? Я вижу, что ты плохо понимаешь, насколько серьезно положение, в котором мы оба находимся. Дело в том, что сегодня утром, перед самым отъездом в Лондон, у меня произошел досаднейший конфликт с твоей теткой. Она утверждала, что весенние погоды обманчивы, и настаивала на том, чтобы я надел шерстяной шарф. Я категорически отверг ее тезис об обманчивости погоды и заявил, что, скорей, провалюсь сквозь землю, чем надену шерстяной шарф. Благодаря железной воле и проявленной выдержке я настоял на своем. Теперь представь себе, мой мальчик, что будет, если я вернусь, подхватив вульгарную простуду или насморк. Я буду навсегда переведен в ранг третьестепенной державы, и в следующую поездку в Лондон мне предложат взять с собой подушку для прогревания печени или кислородный агрегат. Нет уж! Я останусь здесь, грея ноги у этого прекрасного огня. Признаюсь тебе, я и не знал, что газовая печка излучает столько тепла. Я весь пылаю.

Понго тоже пылал. Его честный лоб был покрыт влажной испариной. Как будущий юрист и специалист в области британского законодательства, Понго прекрасно понимал, что проникновение в чужой и стоящий вдалеке от дороги дом под сомнительным предлогом наведения красоты на птичьи когти является мерзким проступком, чудовищность которого не снимается тем, что его нельзя квалифицировать как подлог, взлом, сутяжничество или еще что-нибудь в этом роде. Помимо юридической стороны дела, Понго крайне остро переживал его неловкость. Понго, надо сказать, вообще отличался болезненным отвращением к вещам, которые «не приняты» в добропорядочном обществе, поэтому положение, в котором он поневоле очутился, заставляло его нервно покусывать нижнюю губу и, как я уже упомянул, обильно потеть.

— А что, если тип, которому принадлежит это жалкое жилище, неожиданно явится домой? Вы так любите хвастаться своим умением предвидеть все на свете. Попробуйте-ка представить себе это!

Едва он успел окончить фразу, как раздался звонок в дверь.

— Ну вот, — с отчаянием произнес Понго.

— Пожалуйста, не говори «Ну вот», мой мальчик, — укоризненно обратился к нему лорд Икенхэм. — Такие восклицания ужасно любит издавать твоя тетка. Я не вижу ни малейшей причины для тревоги. Судя по всему, это какой-то случайный визитер. Хозяин особняка и налогоплательщик воспользовался бы, без сомнения, ключом. Выгляни-ка в окно, может быть, тебе удастся увидеть кого-нибудь.

— Это какой-то румяный малый, — сказал Понго, глядя в окошко.

— А сильно ли он румян?

— В общем, да.

— Ну видишь, я был прав. Румяный человек не может быть хозяином этого дома. Владельцы таких очагов, как правило, бледны и худосочны, ибо они проводят дни в унылых конторах. Пойди и узнай, что ему надо.

— Нет уж. Вы сами узнайте у него об этом.

— Ну ладно, пойдем вместе.

Они открыли входную дверь, и там действительно стоял какой-то невысокий розовощекий тин с промокшей от дождя спиной.

— Прошу прощения, — сказал румяный юноша. — Мистер Роддис дома?

— Нет, — заявил Понго.

— Прекрати свои глупые шутки, Дуглас, — сказал лорд Икенхэм. — Конечно, я дома. Мистер Роддис — это я, — обратился он к юнцу. — А это — мой сын Дуглас; каков он — вы видите сами. А с кем имею честь…

— Моя фамилия Робинсон.

— Ах, вот оно что! Вы Робинсон? Теперь мне ясно. Очень рад познакомиться с вами, мистер Робинсон. Входите смелее и снимайте ботинки.

Они двинулись в обратный путь, причем лорд Икенхэм то и дело указывал гостю на всякие достойные внимания детали обстановки, а Понго, задыхаясь и хватая ртом воздух, судорожно пытался адаптироваться к новому повороту в событиях. Сердце его трепетало. Понго совсем не нравилось быть мистером Уокиншоу, анестезиологом, но роль Роддиса-младшего привлекала его ничуть не больше. Ему было по-настоящему страшно. Понго уже не сомневался, что дядюшка Фред вошел в азарт и настроился на одну из своих больших праздничных программ. Понго с ужасом гадал, чем это все может кончиться.

Оказавшись в гостиной, розовощекий парень оробел и смешался.

— Джулия здесь? — спросил он, слегка пришепетывая, как рассказывал затем Понго.

— Она здесь? — спросил лорд Икенхэм у Понго.

— Нет, — ответил Понго.

— Нет, — повторил лорд Икенхэм.

— Я получил от нее телеграмму — она сообщала, что сегодня будет здесь.

— Прекрасно, мы сможем сыграть в, бридж вчетвером.

Румяный малый продолжал взволнованно переступать с ноги на ногу.

— Я знаю, что вы не знакомы с Джулией. Она рассказывала мне о семейном недоразумении, с которого началась размолвка.

— Да, все это нелепо, но…

— Я говорю о вашей племяннице Джулии Паркер. То есть о племяннице вашей жены.

— Племянница моей жены — моя племянница, — сердечно сказал лорд Икенхэм. — Наш семейный девиз — все пополам.

— Мы с Джулией хотели бы пожениться.

— Прекрасно, в чем же дело?

— Они нам не разрешают.

— Кто это — они?