Приглашение госпитальера

Светила низкая луна, и дирижабль, попыхивая паровым двигателем, неторопливо двигался через ночь навстречу рассвету. Сириус в управлении этой машиной разбирался не особенно глубоко. Он больше владел сухой теорией, на иссушенной почве которой именно сейчас надлежало взрасти зеленым побегам практики. Где-то минут за сорок, методом проб и ошибок, путники разобрались в предназначении приборов и ручек управления. Окантованные медными ободками манометры показывали давление баллонетов, которые при наборе высоты заполняются воздухом с помощью ковшового воздухоулавливателя и опустошаются при снижении. Разноцветные, стальные, с костяными набалдашниками рычаги отвечали за управление оперением и опорожнение балластных цистерн. На деревянной панели подсвечивались лампочками циферблаты с грубыми жестяными стрелками и в два ряда протянулись рычажки для управления силовой установкой в хвостовой части гондолы. Компас на панели перед пилотом заменял все навигационное оборудование. В папке были плотно упакованы карты местности с указаниями основных воздушных маршрутов.

- Держим курс тридцать пять, - разведчик постучал пальцем по компасу. – И дойдем до точки идеально.

- Если не наткнемся на птичек Проклятого, - негромко добавил Сириус.

Мерно работали огромные лопасти дирижабля, умиротворяющее пыхтел двигатель. В освещенной тусклой лампочкой кабине было несколько уютных диванчиков, буфет, а так же хранилище, наполненное едой и выпивкой. Госпитальер задремал на мягких диванных подушках. Сириус же, оставив управление на освоившегося с новой техникой Филатова, перебрался поближе к камбузу. Он решил провести ревизию запасов.

- Я чту основное правило Странника, - заявил он. - Наедайся впрок. Неизвестно когда еще придется дать работу своим челюстям.

- И печени, - кивнул Филатов на кувшинчик с вином.

- Без вина еда пресна, а жизнь скучна, - Сириус сделал богатырский глоток и добавил. – И ужасна от мысли, что мы идем на Чугунные заросли.

Чем так страшны эти заросли, он так вразумительно и не объяснил. Да и какое-либо желание объяснять что-то после второго кувшинчика у него отпало. Вскоре он тоже посапывал на диване. А Филатов, подбодренный стимулятором, вел дирижабль через ночь к рассвету…

Госпитальер проснулся от внутреннего толчка. Рядом было что-то склизкое и неприятное.

Он очнулся быстро, будто упал в холодную воду. Сердце ухало, а поджилки тряслись. Огляделся, сперва не поняв, где находится.

Потом услышал звук винта, шорох механизмов. За штурвалом все так же мирно сидел Филатов…

Беспокойство не проходило. И оно никак не было связано с тем, что творилось в кабине. Его источник был вовне.

- Доктор, на тебе лица нет, - посмотрев на него, с тревогой произнес разведчик.

Почти рассвело. Темно-синее небо быстро светлело и окрашивалось на горизонте щедрым на оттенки солнечным светом в мягкий перламутр.

Сомов напряженно огляделся. Тревога держала его цепко. Она росла с каждой минутой.

И он увидел, что искал…

Слева по курсу виднелась едва заметная точка. Она росла.

- Смотри! – воскликнул госпитальер.

- Что там?

- Ловчий!

***

Госпитальеру вспомнился профессиональный медицинский анекдот, которому несколько сот лет: доктор говорит больному, жалующемуся, что у него все болит: это братец каюк, а каюк не лечим.

Похоже, это был тот самый каюк, который не лечится.

К одной точке присоединилась другая. Вскоре они выросли настолько, что было видно – это Птицы Проклятого, пришпориваемые Ловчими. И держали они курс прямо на одинокий дирижабль.

- В этом воздушном бою у нас шансов будет немного, - выдал малоутешительный прогноз Филатов.

Действительно, пузырь с гелием и донельзя слабой маневренностью, вооруженный пороховыми ружьями, против двух тварей, напоминающих истребители второй мировой войны Земли, и Ловчих с разрядниками. Исход предугадать не трудно…

Птицы приближались…

Сердце госпитальера все сильнее бухало в груди.

И вдруг на него снизошло спокойствие. И уверенность в своих силах.

Сразу же вслед за этим он ощутил, как по черепу шарят холодные пальцы – как в тот, первый контакт с Ловчим.

- Можно попробовать приземлиться, - предложил Филатов.

- Не успеем.

- Гравитационные пояса… Нет, на нуле. До земли не долетим… Сдаваться на милость победителя?

- Подожди. Не суетись, - неживым голосом проговорил госпитальер.

- Колдуй, медиум, - Филатов все понял и замолчал, молясь, чтобы Господь послал его лучшему другу силы и крепость духа.

Госпитальер представил, что их троих накрывает глухой колпак. И ощутил себя ничтожным. Ничего не значащим. Маленькой единицей. Щепкой, которую ураган несет по бурным водам. В его тесном мире не было ни жертв, ни хищников. Были ничтожные существа, не стоящие даже малейшего внимания…

Птицы зашли на боевой заход… Сделали круг… Другой… Третий…

- Сейчас или шарахнут со всей дури. Или принудят садиться, - произнес Филатов, прикидывавший все варианты и пока не находящий среди них ни одного утешительного. Слабо тлел индикатор бластера. Можно выстрелить разок. Но ответный залп снесет к чертям это воздушное корыто…